Спасибо за сына - стр. 45
Очевидно, единственный выход – поехать к нему домой. Попробовать поговорить с глазу на глаз. А можно ещё и включить диктофон. Не знаю, насколько это способно помочь, но я должна использовать любую возможность защититься.
Подключившись удалённо к рабочему компьютеру, нахожу адрес Самохина в базе данных клиники и спустя четверть часа уже лавирую в плотном потоке автомобилей, следуя четким указаниям навигатора.
Припарковавшись во дворе нужного дома, с чувством неприятного волнения шагаю к подъезду. В домофон решаю не звонить. Вдруг Самохин отключит его, едва заслышав мой голос? Так же, как сделал это со своим телефоном. Дожидаюсь, пока на крыльце не появляется первый попавшийся жилец, и, чувствуя себя незадачливой шпионкой, проскальзываю в подъезд вслед за ним.
Отыскав нужную квартиру, встаю таким образом, чтобы из глазка было не разглядеть моё лицо, и жму на кнопку дверного звонка.
– Кто там? – доносится с той стороны знакомый скрипучий голос. Вне всяких сомнений, он принадлежит Самохину.
– Анатолий Степанович, откройте, пожалуйста, – настойчиво прошу я.
– А кто это? – снова пытается выяснить он.
– Это Калугина Есения Борисовна, ваш врач-офтальмолог, – представляюсь я, решив, что больше нет нужды скрываться.
Но после этой фразы за дверью наступает тишина. Я терпеливо жду несколько секунд, после чего звоню снова и требую громче:
– Анатолий Степанович, пожалуйста, откройте, нам нужно поговорить!
Через несколько минут мужчина предстаёт передо мной в домашней одежде. Сухонький, скукоженый. Я всё ещё помню, как он слёзно умолял взять его на операцию. Как заверял, что трезво оценивает все риски, а его зрение и так настолько низкое, что он всё равно и так слеп и даже при неблагоприятном исходе ничего не потеряет.
– Зачем вы пришли, Есения Борисовна? – спрашивает Самохин, дрожащим голосом.
В этот момент за его спиной раздаются тяжелые шаги. Дверь раскрывается шире, и я вижу дородную жену пациента. Женщина впивается в меня высокомерным взглядом.
– Ах, это вы пришли, – причмокивает она пухлыми губами, – ну так нечего обивать наши пороги. Совершили ошибку – платите. Мы, знаете ли, в отличие от такой фифы, как вы, люди простые и бедные. А мой муж ещё и слепой теперь из-за вас.
Сжимаю зубы, остро ощущая несправедливость упрека.
– И сколько же вы хотите? – срывается с губ вопрос.
И снова в её глазах ликование.
– А это уж как покажет комиссия.
Внутри рождается злость. Обида. Ведь я искренне хотела помочь. Работа в государственной клинике не приносит мне большого дохода, но я всегда считала, что это мой вклад в помощь больным, поэтому отдавала любимому делу всю себя. А теперь мне в лицо просто выплеснули помои за годы учебы в университете, корпение над книгами, многолетнюю практику.