Спартаковские исповеди. Отцы-основатели; из мастеров – в тренеры. От Старостиных до Аленичева - стр. 12
В предвоенные годы они с другим великолепным вратарем Анатолием Акимовым играли по очереди, через раз.
У матери была рабочая карточка, у меня – детская. Один раз она меня послала за хлебом в булочную, которая до сих пор на Патриарших есть, – и я ее потерял. А карточка та была на десять дней. Пришел домой, реву – до сих пор в памяти! Но как-то вышли из положения, помогли родственники матери.
День, когда за отцом пришли из НКВД, я хорошо помню – хоть, повторяю, мне и было всего пять. Это было не ночью, как со многими, а рано утром. Мы должны были идти в зоопарк, я готовился к этому событию в моей жизни. И тут приходят какие-то дядьки, начинают все выворачивать, выбрасывать… Я не понимал ничего, ревел, спрашивал: «Папа, мы пойдем в зоопарк?»
Они на кухне сваливали все реквизированные вещи, и один следователь – как теперь понятно, добрый человек – увидел отцовские гаги, ботинки с коньками, и говорит мне:
– Забери эти коньки, будешь в них еще сам играть.
И я действительно в них потом играл.
У нас была одна комната, поэтому и отбирать было нечего. А вот у Николая была четырехкомнатная, и три отняли – Антонине с дочками, Женей и Лялей, всего одну оставили. А в остальные какой-то чинуша заселился, помню даже его фамилию: Градусов. Запрещал им кухней пользоваться…
В том же доме жил бегун Серафим Знаменский, прекрасный парень. Когда мне было шесть лет, он застрелился, и я фактически при этом присутствовал. Мы играли с его дочкой, моей одногодкой Иркой, в квартире Андрея. Вдруг раздались крики. Голосила теща Знаменского: «Сима, Сима!» Мы бросились туда, смотрим – он лежит. Дырка большая в виске, кровь, как будто пульсируя, оттуда льется… И лежит какая-то бумага, которую он оставил. Как потом говорили, теща письмо спрятала, и больше его никто никогда не видел. А Серафим, говорят, приревновал жену к летчику-полярнику Мазуруку…
После того как Серафим застрелился, двор их как-то не очень принимал. Жена вышла замуж за какого-то полковника милиции, они уехали, и больше мы их никогда не видели.
С удивлением прочитал в книге о Старостиных в серии «ЖЗЛ», что брат Серафима, Георгий Знаменский (он жил в другом месте), стучал в органы на Старостиных, в особенности на Николая. Раньше я этого не знал. А Серафим и вовсе был нашим любимцем.
Посадить Старостиных собирались и раньше. Травить, в том числе и через газеты, начали еще в 30-х. Может, и хорошо, что их только в 1942-м посадили, потому что в 1937–1938-м почти всех репрессированных расстреливали. Они все эти годы как кость в горле были у Берии, это совершенно очевидно! «Спартак» – единственный, кроме бериевского «Динамо», кто чемпионат Союза выигрывал.