Советы юным леди по безупречной репутации - стр. 36
– Мы не скучные, – ответила Элиза, тщась остановить дрожь в уголках губ. – И… и даже если так, мы не заслужили подобного неуважения.
Ее обдавало жаром, одолевало раздражение, к глазам подступали слезы – и все это одновременно. Когда прибыла коляска, Элиза неловко поднялась в нее, уселась и напряженно переплела пальцы, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
Ситуация, когда она кому-то не понравилась, была Элизе не в новинку. Напротив, она сталкивалась с чужим невниманием и пренебрежением постоянно, а значит, предчувствие осуждения сопровождало ее всю жизнь. Но сегодня она не ждала ничего подобного. Не ожидала этого от Мелвилла. Лицо ее было пунцовым от унижения. Она не могла поверить, что так скоро и с таким энтузиазмом поддалась на лестные знаки внимания со стороны графа, тогда как все это время истинное его отношение было совершенно иным. Какая же она дура!
Приехав домой, кузины, не сговариваясь, разошлись по своим спальням – они уже не видели радости в том, чтобы обсуждать события вечера. Но и заснуть казалось маловероятным.
Переодевшись с помощью Пардл, Элиза села на кровать и застыла в неподвижности. Слова Мелвилла звучали в ее голове, как детские стихи, повторяемые по кругу: занудна, пресна, лишена силы духа. Оскорбительные эпитеты причинили бы меньше боли, если бы Элиза была уверена, что они полностью ошибочны. Но на самом деле… «Послушная и верная долгу» – так назвал ее муж в завещании. «Не способна заронить и капли сомнения и неодобрения», – пригвоздил ее Сомерсет во время оглашения документа. И теперь, встретившись с ней лишь дважды, Мелвилл, похоже, оценил ее так же невысоко. Элиза думала, что, поехав в Бат вместо Бальфура, доказала свою храбрость. Но не заблуждалась ли она? Их привела сюда отвага не ее, а Маргарет. И разве с момента их приезда Элиза не руководствовалась чужими мнениями и желаниями в той же степени, что и всегда?
В такие моменты, когда тебя терзает ощущение собственной никчемности, разумнее всего отвлечься оптимистичными мыслями и приободриться. Но сейчас Элизу искушала более соблазнительная идея – опуститься в самые беспросветные глубины.
Она встала, подошла к письменному столу в углу спальни, выдвинула ящик и достала маленькую деревянную шкатулку, которую заботливо поместила туда неделями раньше. Поставила шкатулку на стол и села.
Ей давным-давно полагалось сжечь содержимое. Вместо этого Элиза тайком перевезла шкатулку в Харфилд, когда ей было семнадцать, а теперь, десять лет спустя, и в Бат. Пожалуй, собранные ею реликвии в каком-то смысле объясняли, почему пламя чувств, питаемых к Сомерсету, не угасло до сих пор. В любой момент, ощутив, что ее воспоминаниям грозит опасность потускнеть, она могла открыть шкатулку и вернуть память о том, как сильно они когда-то любили друг друга.