Советы юным леди по безупречной репутации - стр. 29

– Я так надеялась познакомить вас с некоторыми персонами, – настаивала миссис Винкворт.

Стальные нотки в ее медовом голосе так сильно напомнили Элизе миссис Бальфур, что она тотчас сдалась и проследовала в Восьмиугольную комнату, где вошедших окружили гул множества голосов, шуршание множества юбок и сверкание множества драгоценностей. Элиза сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Кто-то мог бы подумать, что положение графини Сомерсет, видевшей столько охотничьих сборищ в Харфилде, сделает ее неуязвимой для подобных волнений. Но она чувствовала себя не по чину среди высокопоставленных пэров, коих старый граф почитал за друзей, и потому этот опыт скорее принизил ее, нежели придал уверенности в себе.

– Леди Сомерсет, мисс Бальфур, могу я представить вам моих драгоценных друзей?..

Называя имена своих знакомых (каждый приседал перед Элизой в глубоком реверансе или отвешивал низкий поклон), миссис Винкворт искусно ухитрилась, не прибегая к прямой лжи, создать впечатление, что она на более короткой ноге с графиней, чем было на самом деле, – видимо, желала себе во благо присвоить частичку чужого статуса. Тем временем Элиза пыталась запомнить имена: мистер Бродуотер в очках, миссис Майклс в огромном тюрбане – и следила за тем, чтобы не заламывать от волнения пальцы.

– А это мистер Бервик, наш знаменитый художник…

Элиза с неподдельным интересом перевела взгляд на упомянутого джентльмена.

– Миссис Винкворт, вы мне льстите, – сказал он, неубедительно изображая скромника и кланяясь Элизе. – Вы ничуть не лучше мистера Бенджамина Уэста (это президент Королевской академии, леди Сомерсет) – он, к моему смущению, поет мне хвалы при каждом удобном случае.

Услышав эти самодовольные речи, Элиза утратила к художнику интерес.

– Позвольте выразить глубочайшую печаль по поводу вашей утраты, миледи, – продолжил мистер Бервик. – Хотя мы, художники, остро сопереживаем другим людям, однако я и вообразить не могу, какие чувства вы испытываете.

Элиза искренне понадеялась, что ему и правда не хватит воображения.

– Да, мне пришлось очень нелегко, – солгала она.

Присутствующие забормотали слова сочувствия.

– Вы могли бы немного отвлечься, что возымело бы целительное действие, – сказал мистер Бервик. – Сочту за честь написать ваш портрет. Сейчас мне позирует мадам Каталани[1], но ваш портрет – еще более высокая привилегия для меня. Трагическая элегия вдовьей печали…

Он устремил взор вдаль, словно пытался представить эту картину.

– Сомневаюсь, что это было бы приемлемо, мистер Бервик… – сварливо начала миссис Винкворт.