Советский граф Алексей Толстой - стр. 9
Судебное разбирательство по этому делу состоялось 22 января 1883 года. Александра Леонтьевна, еще не поправившаяся в полной мере после родов, на суде не присутствовала. А. А. Бостром изложил то, как было дело, и заявил: «Ни графа, ни кого другого я обвинять не намерен». Н. А. Толстой объяснил, что А. А. Бостром нанес страшное оскорбление его семье, вступив в связь с его женой; однако убивать обидчика он не намеревался, затем сказал следующее: «Едучи в Петербург и проходя через вагон второго класса, я неожиданно увидел в одном из купе жену свою, присел возле нее и стал уговаривать ее перейти ко мне в первый класс. В это время, заметив по глазам жены, что в вагон вошел Бостром, я встал и круто повернулся к нему, чтобы выгнать его, и сказал, что это уже верх наглости с его стороны: входить, когда я тут; но Бостром тотчас же с криком: “выбросим его в окно” – бросился на меня и стал кусать левую руку. Защищаясь, я дал Бострому две пощечины и вынул из кармана револьвер, который всегда и везде носил с собою, с целью напугать Бострома и заставить его уйти, а никак не стрелять в него, не убить его, так как, если бы я хотел убить Бострома, то, конечно, имел полную возможность выбрать для этого и время, и место более удобные. Как и отчего произошел выстрел, я не помню, а равно и кто выстрелил из револьвера – я ли нечаянно, или Бостром: но последний еще в начале борьбы, когда он начал отнимать у меня револьвер, всячески старался направить дуло револьвера мне в грудь и говорил при этом принимавшей участие в борьбе жене моей, указывая на собачку: “вот где вся суть”. Придя затем в себя, я заметил, что у меня контужена рука и простреляно верхнее платье». Присяжные заседатели, недолго посовещавшись, вынесли подсудимому оправдательный вердикт. А. А. Бостром оспаривать его не стал.
О человеке, который был законным супругом его матери и причинил ей много страданий, автор «Хождения по мукам» в одной из автобиографий написал: «Отца Николая Александровича Толстого я видел один раз в жизни, когда он, тяжелый и, должно быть, нетрезвый, ехал в коляске в знойный день по булыжной мостовой в Самаре».
Другим было отношение к отчиму – Алексею Аполлоновичу Бострому. В письмах будущий писатель обращался к нему: «Дорогой папочка», а то еще более ласково: «Дорогой Папутя». Всю жизнь считал его своим отцом, человеком, который вместе с матерью его воспитал, поставил на ноги.
О теплых, душевных взаимоотношениях пасынка и отчима говорит их переписка.
20 ноября 1897 года Алексей писал из Сызрани, где в это время обучался в реальном училище: