Советник на зиму. Роман - стр. 5
Занимавшаяся на сцене заря тем временем обратилась в день. Гора трупов исчезла. И артисты, оказывается, вышли на сцену под звуки победного марша еще не для прощания с публикой.
– Вот она, вот! – Несговоров судорожно стиснул маленькую руку Даши. – За негром в сомбреро, одетая в лиловый бархат, видишь? Это она!
Девушка в лиловом встала рядом с другими на колени в тесный полукруг. В центре появился хромой старик в облачении повстанца. Он тоже штурмовал небо и чудом остался жив. И теперь, умудренный опытом, он снова зовет на бой. Старый израненный воин ищет поддержки у народа. Высоко подняв над головой большое ружье, он предлагает его склонившимся перед ним людям, поочередно обращаясь к каждому. Но все один за другим отворачиваются, стыдливо пряча лицо… И вдруг – распрямилась одна худенькая спина, гордо взметнулась пышная копна волос, раскрылись, подобно цветку, тонкие белые ладони, принимая оружие. Это была она, Маранта!..
Неистово отбивая себе ладоши вместе со всем поднявшимся залом, Несговоров не мог сдержать слезы. Артисты много раз выбегали и скрывались за занавесом, но Маранты среди них почему-то не было. Несговоров хлопал и хлопал, все еще надеясь ее увидеть, и старательно отворачивался от Даши, обращая лицо к люстре с подвесками, блиставшими в дрожащих лучах.
– Ты ее любишь? – зачем-то спросила Даша. И сама решила: – Любишь.
Чтобы не возвращаться старым путем, Даша придумала перелезть через барьер в пустую соседнюю ложу, откуда был нормальный выход, и скоро они влились в ручеек последних покидающих верхние ярусы зрителей. Встретиться и поговорить с Марантой Несговоров уже не надеялся. Наверное, она сразу уехала из театра: что-нибудь неотложное. Но его переполняло уже то, что он увидел ее наконец на сцене, во всем запредельном блеске ее таланта. У него не проходил озноб восторга от финальной сцены с ослепительным всплеском ее рук.
Когда в фойе Даша ткнула его в бок остреньким кулачком и сделала круглые глаза, он расценил это как приглашение одеться. И покорно принялся вертеться в тесноте, никак не попадая в рукав и невольно открывая всем на обозрение дырявую подкладку. Досадовал на Дашу: не дотерпела, пока вышли бы на улицу и там оделись на свободе, все-то ей надо как другие, вместе с толпой, особенно если это толпа чванливая, пышущая нахальством и немыслимо дорогими парфюмами, от которых болит голова; прямо комильфо какое-то растет… Так он злился, колотясь в собственной дерюжке как в тенетах, – и вдруг обомлел.
В двух шагах спиной к нему стояла Маранта с большим букетом роз. Она успела переодеться, была теперь в черном свитере и широкой длинной клетчатой юбке. Ее обступали поклонники, которых она, по-видимому, хорошо знала. Прежде других бросалась в глаза низкорослая матрона в распахнутой норковой шубе, с крючковатым носом, глазами навыкате и багровыми налитыми щечками. Она вела себя самоуверенно, всех перебивала и оживленно жестикулировала. По правую руку от нее стояла моложавая дама средних лет (вначале Несговорову показалось – совсем молодая) с изумительно ухоженным сияющим лицом. Та поминутно прикасалась к Маранте, снимала с нее воображаемые пылинки, оглаживала, как будто это она ее вылепила и вот теперь наводит последний лоск. По левую руку – с благосклонной улыбкой прислушивался к разговору пожилой щеголь с чуть раскосыми жесткими глазами и широкими скулами, в смокинге, припудренный и напомаженный. За ним выделялся еще прифрантившийся бледный юнец с нелепо выпирающей на худосочной груди крахмальной манишкой… Впрочем, невозможно перечислить всех тех, кто беседовал с Марантой или просто стоял рядом, глядя восторженно или искательно. В образовавшуюся воронку втягивались все новые и новые лица, потому что многие в фойе ее узнавали и желали выразить свое восхищение.