Советник на зиму. Роман - стр. 18
– Да! – взвизгнула рассказчица в истерике. – Да, он работает в театральном ресторане! Вы это хотели услышать? Вам стало легче?
Из глаз девушки брызнули слезы. Ее обступили плотным кольцом, утешая и успокаивая. На Несговорова оглядывались как на варвара и душегуба. А она, захлебываясь, бормотала:
– Нет… Нет, правда… Есть высшая… справедливость… Кто живет по-христиански… Им всегда… воздается…
– А я бы здесь отступил от буквы христианских заповедей, – деликатно, но веско вмешался хозяин дома. – Мы никогда не станем сильными, не заслужим благодарности потомков, если каленым железом не выжжем нигилизм по отношению к частной собственности. Поверьте, я не кровожаден, но за воровство начал бы рубить руки, как это делается на Востоке. Пока до каждого не дойдет: пусть у меня много домов, а ты живешь на улице; пусть у меня каждый день на столе, ну, не знаю, устрицы там и черная икра, а у тебя куска хлеба нет, – это все мое, а не твое, и ты трогать это не смей!
Воинственная тирада была встречена одобрительно. Рассказчица благодарно кивала Асмолевскому, размазывая по щекам слезы с тушью.
Несговоров не смог сдержаться:
– У вас просто средневековье какое-то в голове, так нельзя, – сказал он. – Люди и без того одичали от бедности. У каждого должна быть возможность жить нормально.
– Неравенство заложено в самой природе, – резко возразил Асмолевский, не удостаивая Несговорова даже поворотом головы.
Щупатый вдвинул между ними свое массивное тело, пытаясь загасить спор.
– Стойте, я усек! Вадим хочет сказать, что те мужики, которые остались, ну, совсем без ничего, что им все до лампочки, они наших проповедей слушать не станут…
– Да мы ведь не уговаривать будем, – решительно отрезал Асмолевский.
– Короче, так. – Щупатый тряс головой, больше полагаясь на жесты и мимику, чем на слова. – Сколько за нищим ни присматривай, он все равно булку сопрет. Да, Вадим?
– Неправда, я не это хотел сказать, – заупрямился Несговоров. – Много и таких, кто будет с голоду пухнуть, а чужого не возьмет. Но есть неравенство, с которым человек, уважающий элементарные приличия, никак не может мириться.
– Вот как? – язвительно спросил Асмолевский. – Какое же?
Несговоров понимал, что ни у кого здесь не найдет сочувствия, но и отступить уже не мог.
– У меня есть маленькая племянница Даша, – издалека начал он. – Вчера она заявила, что хочет стать актрисой, танцевать на сцене.
– А почему бы ей, в самом деле, не стать актрисой? – перебил Асмолевский под аккомпанемент хмыканья, нетерпеливого покашливания и смешков.
– А потому, что мама ее живет в селе, где недавно закрыли последнюю школу, – сказал Несговоров. – Не ахти какая школа была, полтора учителя, но теперь и той нет. А ела Даша с младенчества картошку да капусту. Носила, что мама сошьет. Теперь допустим, что у нее талант. Я этого не утверждаю, но исключать такой возможности нельзя. Выдержит ли она конкуренцию с ребенком, который рос в большом городе в семье состоятельных родителей, посещал балетные, музыкальные, художественные классы, занимался с репетиторами? Про качество питания, про бытовые условия я уже не говорю… Да будь такой ребенок трижды бездарью, он все равно обойдет мою Дашу на экзаменах, займет ее место, даже если через год ему придется менять профессию и становиться каким-нибудь… секретарем.