Советник - стр. 39
Жреца стало немного жаль.
Вот кем-кем, а маленькой и глупой назвать девочку Винченцо поостерегся бы. И уж точно не стал бы надеяться, что она кого-то там послушает.
– Как получилось, что тебя… что ты оказалась здесь? – пусть язык у них неудобный, аж горло дерет, но он хотя бы может спросить. Вряд ли ему ответят правду.
Всю – точно нет.
Но этот разговор… это хороший повод удержаться на краю.
Дверь открылась, пропустив двоих, которые подхватили жреца и бодро потащили прочь.
– Я распорядился, что его пока закроют внизу. А тебе надо умыться, переодеться и поесть чего-нибудь.
Ица нахмурилась.
– Он никуда от тебя не денется, – успокаивающе произнес Дикарь. – А маг нам будет нужен. Куда бы мы ни собирались сунуться, там всяко легче с магом, чем без него.
Девочка посмотрела на Винченцо. И он перевел.
– Да, – после нескольких мгновений раздумий сказала она. – Хорошо. Он надо.
И снова говорила так, чтобы её понял не только Винченцо.
Мыли его здесь же. И рабы торопились, вода была едва теплой, а мыло – едким, но само ощущение чистоты придавало сил. А бульон, густой, тягучий, Винченцо глотал сам. Пусть из кубка. Пусть почти обливаясь.
Но сам.
Ица устроилась на втором кресле. Там и сидела, не обращая внимания ни на испуганные взгляды рабов, ни на укоризненный – Джера. Мальчишка, само собой, не пропустил удивительной новости о чудесном выздоровлении.
Или не чудесном.
И почти выздоровлении.
Главное, пришел вместе с рабами, которые и притащили, что таз, что ведра с водой. А потом и остался. Пока Винченцо отмывали, юный барон просто сидел. Неспокойно. Он ерзал. И хмурился. И открывал рот, но столкнувшись взглядом с Дикарем, его же закрывал, но хмурился еще больше.
– Что? – не выдержал Дикарь.
– Девушке… благородного рода нельзя смотреть на голых мужчин!
И покраснел.
– Она спиной сидит.
– Это неприлично!
– Почему? – вполне искренне удивилась Ица и даже обернулась, явно опасаясь пропустить что-то по-настоящему интересное.
– Потому что неприлично! Непристойно! И… – и аргументы у Джера закончились. – Это может её… её ранить. Стыдливость.
Последнее слово он пробормотал.
А Винченцо с трудом подавил смех. Во-первых, во время купания стыдливость юной Императрицы, если таковая у нее имелась, оградили шелковой ширмой. Во-вторых, его в конце концов одели.
– Мужчина, – Ица указала на мага. Потом на Джера. На Дикаря. – Мужчины. Женщина. Мужчины одно. Женщины другое.
Она перевела взгляд на Винченцо.
– Скажи им, что дети Неба не видят стыдного в человеческом теле. И каждый знает, как оно устроено.
Винченцо перевел.
И про себя сделал заметку. Надо будет написать. Как-нибудь… пока его не убили вместе с особо ценными знаниями по воспитанию мешеков. Но сам кивнул и добавил от себя: