Совесть – имя собственное - стр. 42

Наши юмористы не подпускали офицеров к краю смотровой площадки, чтобы воздушной тягой не засосало вниз.

Многие управления начали строить такие же печи, но ни у кого мусор не горел. Прогорали зажженные дрова и тем дело кончалось.

Делегаты обходили вокруг наше чудо, ничего не находили и приходили к выводу, что выбран неправильный угол при постройке их конуса, или в их районе неправильная роза ветров, но ничего не помогало.

Если бы они прислали какого-нибудь бригадира или слесаря, тот бы узнал наши секреты в течение часа, но приезжало всегда большое начальство, которому и в голову не приходило искать скрытые пружины. Да и мозги у приезжих больше были заняты пьянкой и охотой. Иначе зачем же ехать чёрт знает куда.

Наше же начальство делало вид, что оно ничего не знает, как делало это постоянно, чтобы, по-глупости, не развалить отлаженное производство.

Главк метал гром и молнии, срывая погоны и понижая нерадивых в должности, ибо видел в этом пренебрежение и саботаж.

Печь уже работала почти год, когда мой душевный и давний приятель чеченец Хамзат, за полученное оскорбление нанёс обидчику три удара стаместкой в горло.

Поскольку жертва тоже была из порядочных парней, то не имея подозреваемого, следствие арестовало шесть человек возможнопричастных, по оперативным данным. И я тоже угодил в изолятор. Никакое заступничество производственников не помогло.

Хамзат взял всё на себя, получил ещё четыре года и отбыл на особый режим. Меня же и других задержанных раскидали по другим зонам «от греха подальше.

Первые пару месяцев печь нормально работала, но не получая ни зарплаты, ни дополнительного питания, работяги потихоньку разбрелись по другим работам. Огонь погас.

Но мусоротаска исправно высыпала отходы в амфитеатр, пока над ним не образовалась гора мусора, что очень удивило, привыкшее к хорошему, начальство.

Даже, если бы и найдена была возможность платить рабочим, зажечь уже эти сотни тонн слежавшейся мокрой дряни не было никакого способа.

Этот памятник, социалистическому планированию и встречным планам, долгие годы возвышался над всем посёлком, как римский Колизей, вызывая у непосвящённых естественные, для нормальных людей, вопросы.

Возможно, он стоит там и до сих пор.

Настроение у зэков в лагере намного веселее и оптимистичнее, чем у их сверстников на воле.

Во-первых, зэки не обременены постоянными бытовыми заботами и семейными тревогами.

Во-вторых, большая часть их сознания занята мечтами о будущем, где есть возможность представлять свою жизнь в радужном и даже героическом свете.