Совершенный изъян - стр. 35
– Какая ещё бесцветная радуга? – Пётр осушил залпом стакан. – Чего ты несёшь?
– Есть много других, таких, как мы!
Синдзу сделала вид, что набрала в грудь воздуха, хотя никакого воздуха в этой притворной реальности не было.
– Пан-Йон смогла найти их в трёхцветной радуге. Она была так счастлива, когда, – Синдзу перекрестила ладони, прижала их к подразумеваемому сердцу, – рассказывала мне об этом. И теперь мы вместе с ней…
– Да чего ты мелешь? – поморщился Пётр. – Какая на хер трёхцветная радуга?
– Трёхцветная радуга… – Синдзу вскинула голову и заговорила с придыханием, точно читала стихи: – Там, где начинается трёхцветная радуга, мы вместе с Пан-Йон…
– Ты, сраная электронная дура! – Пётр сплюнул накопившуюся во рту желчь. – Она умерла, ты понимаешь! Сдохла! Её больше нет!
Он поднял стакан, но там уже не было ни капли.
– У-мер-ла? – медленно, как испортившийся механизм, произнесла Синдзу и слепо уставилась в стену над головой Петра. – Умерла, – повторила она, но губы её уже не двигались. – Нет, ты не понимаешь. Пан-Йон…
– Опять начинается, блядь! – крикнул Пётр.
Синдзу шагнула к дивану, но вдруг переломилась в талии, как будто её разбил паралич. Её скрученные руки застыли в воздухе. Шея страшно истончилась, превратившись в переплетение вздувшихся жил. Голова с налезающими на лицо чёрными волосами свесилась вперёд. Глаза безумно загорелись.
– Но Пан-Йон, – успела произнести Синдзу, прежде чем Пётр отрубил дзынь, – не может умереть.
11
Пётр прикончил бутылку и заснул на диване под утро, когда начинало светать. Разбудила его духота. Он попробовал встать, но споткнулся и свалился на пол. Расшиб колени и кисть.
Его мутило. Внутренности словно разъело кислотой. В любой момент его могло вывернуть наизнанку. Он присел на колени, глубоко вздохнул и задержал дыхание, но это не помогло.
Рядом валялся включённый дзынь.
Изнанка забра́ла тускло светилась, отбрасывая на пол угловатую синюю тень. Призрак был ещё там – изуродованный сбоями в программе. На секунду Петру захотелось надеть дзынь и проверить, но он представил искалеченную девушку с поломанными руками и разошедшейся кожей на лице, представил, как она монотонно, вроде громкоговорителей в трубе, повторяет, что он другой, другой, другой, а Пан-Йон умереть не может.
Пётр поднял с пола дзынь и нажал синюю кнопку на забрале. Аккуратно, как тот паренёк из магазинчика, положил дзынь на стол.
И замер, соображая, что нужно делать дальше.
Он принял душ – ледяной водой, от которой заныли суставы. Его тошнило. От пульсирующей боли в висках перед глазами плыли кровавые пятна, но сердце пока не беспокоило – пульс был на удивление спокойным и ровным.