Совершенные. Эхо Равилона - стр. 28
Яблок у Ирмы было вдоволь, я лично притащил ей целую корзину. Но, конечно, это ничего не меняло.
Вопросы о Рубеже заставляли сбегать из чулана.
На миг возникло желание заглянуть к ребятам, поговорить с ними, как случалось когда-то в доме на скале. Но… я снова представил их лица. Обожание и страх, смешанные в жуткий, горький коктейль. Они болтали друг с другом, но замолкали, стоило увидеть меня. Вчера я стоял под дверью в их комнаты, слушал тихий голос Мишель и хриплые ругательства Вулкана, но так и не зашел. Друзья оплакивали Фиби, которую они похоронили в склепе дворца, рядом с великими императорами и императрицами.
Я на это прощание не пришел.
Спустился ночью, когда все ушли. Зажег свечу. Попытался вспомнить молитву. Но слова, бывшие когда-то моим воздухом и смыслом, больше не слетали с языка. Словно в один миг я разучился молиться. Или больше не считал себя тем, кто имеет право их произносить.
Лик Истинодуха в усыпальнице занимал целую стену, оберегая покой тех, кто спит под мраморными плитами. Я смотрел на него и молчал, пока не догорела свеча.
Так и выходило, что поговорить мне теперь не с кем. Если бы рядом был Нейл… Но и этот друг остался под могильным камнем в лесу восточного экзархата.
Если бы была… она.
Но эта мысль грозила обрушить хрупкую плотину моего спокойствия. Эту мысль я прятал как можно дальше, не позволяя себе думать. От каждого воспоминания о Кассандре скверна срывалась с поводка моей воли, выплескивалась в мир, крушила остатки дворцовых стен и рвалась дальше – к военным кордонам у подножия холма, в обезлюдивший город, а потом за его пределы! Скверна билась с такой силой и желанием поглотить этот мир, что приходилось спускаться в подземные казематы, пытаясь отрезать себя от мира живых. Самое страшное, что думая о потерях, я хотел поддаться жажде скверны и уничтожать, уничтожать, уничтожать!
Но я не имел права. Ради Нейла, ради всех деструктов, ради Кассандры. Ради призрачного шанса на то, что она все еще жива, ведь я так и не нашел тела. Перебрал каждый камень в разрушенном крыле здания, раскопал завалы камней и стекла, разворошил насыпи и поднял стены. Кассандры под ними не оказалось. Но где же она? И если жива, почему я не могу дотянуться до ее Духа? Или скверна так сильно изменила мой собственный, что оборвала нашу связь с той, кому я давал брачные клятвы?
Или мои надежды лишь – призраки во тьме моей жизни, и Кассандра все же мертва?
Непонимание и боль снова едва не выпустили скверну.
Я сжал зубы, запрещая себе думать.
Решил обойти дворец, понимая, что не смогу уснуть. Остановился у комнаты на третьем этаже. Хотя ее трудно было назвать комнатой, скорее – тюрьмой. Не знаю, для кого и чего ее сделали, но помещение без окон, с толстой железной дверью и несколькими наружными засовами оказалось надежным пристанищем для моей… гостьи. Двое гвардейцев в серых мундирах стояли с обеих сторон от двери. В их глазах блестели оранжевые искры моей скверны. Марионетки, лишенные воли. Раньше подобное вызывало во мне ужас, но многое изменилось.