Сотворение мифа - стр. 53
Конечно, у Байера и мысли не было придать «варяжскому вопросу» столь же современное звучание. Его исследование не выходило за рамки академической науки. Русской историографии, чтобы стать полноценным научным знанием, недоставало критики источников, и Байер чутко уловил эту потребность. Имея казённую квартиру и 800 рублей жалованья, он не особенно нуждался в читающей публике и мог позволить себе заняться черновой исторической работой – критикой слов. «Варяжский вопрос» был тем непаханым полем, где Байер надеялся наилучшим образом проявить свою учёность, поскольку для его разработки он мог использовать наряду с Паусовыми переводами «Повести временных лет», Степенной книги и Синопсиса большой массив латиноязычных, византийских и скандинавских источников.
Но слабость Байера как исследователя проявилась в том, что он сознательно отказался от самостоятельного взгляда на проблему варягов. В область начальной русской истории он вступил, ведомый поводырями. Причём, поводырями слепыми, или точнее – ослеплёнными.
Северная война перечеркнула великодержавные амбиции Швеции. По условиям Ништадского мирного договора (1721) Швеция уступила России свои прибалтийские провинции и часть Карелии. Шведская историография ответила на это новыми захватами русского прошлого.
На этот раз шведские учёные постарались присвоить не только варягов, но и само русское имя.
Новая волна фальсификации древнерусской истории возникла не на пустом месте. У шведских историков первой трети XVIII века были далёкие предшественники.
В своё время «отца шведской грамматики» Юхана Буре (Иоганна Буреуса, 1568—1652) увлекли исследования рунических надписей, которые он считал тайным знанием – «готской каббалой». С его подачи шведы во время Тридцатилетней войны использовали руны для шифровки сообщений. Рунические исследования и сама личность Буре в глазах Густава II Адольфа приобрели ценность национального достояния. Учёному даже запрещалось покидать страну, дабы древняя история Швеции не была утрачена, если бы за границей с ним случилось несчастье.
Собирая материалы для своих гото-шведских языковых штудий, Буре обратил внимание на финское название Швеции и шведов – Руотси (Ruotsi), руотсолайнен (ruotsolainen), россалайнен (rossalainen), или Родслаген (Rodhzlagen), ротзалайнен (rotzalainen), родзелайнен (rodzelainen). Метод «рискованных этимологий» легко подсказал ему исходную форму этого слова. Оно, конечно же, оказалось шведским – Рослаген (Roslagen, прибрежная область в Упландии), чьё название, в свою очередь, Буре возвёл к глаголу