Сорокоумовские. Меховые короли России - стр. 25

Люди гибли тысячами, эпидемия быстро переросла свои рамки и превратилась в пандемию, когда болезнь угрожала уже не отдельным городам и регионам, а всей стране и даже государствам-соседям. В Польше от болезни скончался командующий русской армией фельдмаршал Дибич[56], а в Белой Руси – родной дядя императора Николая I[57] великий князь Константин Павлович[58]. Не меньше, чем сама болезнь, бед творила сопровождавшая усиливавшуюся холеру паника. В народе ходили ужасающие слухи. Люди говорили, что «воду травят жиды», или «начальство», желающее извести народ. В городах убивали врачей за то, что они не могли справиться с болезнью. В городах возникали стихийные «холерные бунты», самый известный из которых разразился в начале 1831 года в столице страны Санкт-Петербурге. Четырнадцатого февраля напуганные невиданной ранее болезнью люди до полусмерти избили рыночных санитарных контролеров, которые, по их мнению, разрешали продавать «отравленные» холерой продукты. Тут же было решено уничтожить всех городских врачей, от которых не было толку. Стремительно разрастающаяся толпа двинулась в сторону центра города, сокрушая на своем пути все, что возможно было сокрушить. Полицейские кордоны толпа преодолевала легко, практически не замечая несчастных стражей порядка, безуспешно старавшихся успокоить народ. Неизвестно, во что бы это все переросло и сколько бы человек погибло, если бы вдруг перед обезумевшими людьми не появился сам император Николай I. Он вышел из кареты прямо перед приближающейся толпой, преградил ей путь и во всю мощь голоса крикнул: «На колени, мерзавцы! Шапки долой!» Этот окрик подействовал на людей как пощечина на истерика. Народ, которого не могли остановить сотни городовых[59], сначала замер, а потом, как и было велено, повалился на колени. Бунт был остановлен, а этот эпизод был изображен потом на одном из барельефов, украсивших пьедестал памятника Николаю на исаакиевском полуострове. Народ во время этой страшной пандемии действительно верил в то, что наступил конец света, и поступал соответственно ситуации. Кто-то сутками простаивал в церкви, моля Бога о спасении души и прощении грехов. Кто-то же, напротив, в ожидании близкого конца пытался взять от жизни все возможное и по максимуму. Пушкина эпидемия застала в Болдино. из-за карантина ему нельзя было возвращаться ни в Петербург, ни в Москву. Пришлось отложить намеченную на конец года женитьбу на Наталье Гончаровой[60] и на три месяца засесть за сочинительство. Поэтому, если бы не было холеры, не было бы и знаменитой «болдинской осени», за время которой (всего за три месяца) скучающий поэт написал «Повести покойного ивана Петровича Белкина» (проще – «Повести Белкина»), «Опыт драматических изучений», более известный как «Маленькие трагедии», последние главы «Евгения Онегина», «домик в Коломне», «историю села Горюхина», «Сказку о попе и о работнике его Балде», несколько набросков критических статей и около 30 стихотворений. В одной из «Маленьких трагедий» поэт почти буквально описал, что творилось тогда в городах. Трагедию следовало бы назвать «Пир во время холеры», но Александр Сергеевич решил заменить ее чумой. Возможно, боялся на себя накликать.