Сонька. Конец легенды - стр. 52

Никита Глебович спустился с помоста, сел на заготовленный для него стул, закинул ногу на ногу, махнул рукой в белой перчатке.

Вначале конвоиры вывели на помост тех четверых участников драки, которых приговорили к карцеру. Поставили их рядком так, чтобы хорошо была видна экзекуция.

Затем два конвоира вывели здоровенного, со связанными за спиной руками Луку, не без сопротивления со стороны наказуемого уложили его на скамейку, привязали к ней двумя веревками и удалились.

Палач старательно размочил розги, удовлетворенно кивнул и направился к Овечкину.

От первого удара тот громко вскрикнул.

– Господа!.. Помилосердствуйте, Христа ради!

Федор тут же ударил снова, на этот раз жестче и сильнее, от чего Лука завыл.

– Боже, больно!.. Пощадите!.. Помилуйте невиновного!.. Боже!

Вой избиваемого подхлестывал палача все больше, он бил уже без остановки, получая от этого удовольствие и азарт, ловко менял размоченные в бочке розги и вновь принимался за привычную и даже любимую работу.

Вскоре Лука затих, и лишь большое тело грузно вздрагивало от очередного удара.

Никита Глебович оставался сидеть на своем месте, нервно курил, отбрасывая на снег окурки часто и нервно. В какой-то момент не выдержал, поднялся и зашагал прочь широким, спотыкающимся шагом.

Хибарка, в которой жил все эти годы Михель, находилась недалеко от сараев, в которых складывали дрова и уголь. Михелина с трудом пробралась по почти невидимой тропинке к развалюхе, в нерешительности постояла перед входом, толкнула скрипучую дверь.

Несмотря на день, здесь было сумрачно. Девушка с трудом освоилась с темнотой, негромко позвала:

– Михель… Ты здесь?

Из угла послышался стон, затем из вороха соломы приподнялась какая-то бесформенная фигура, и слабый голос Михеля произнес:

– Кто? Чего надо? – от побоев и выбитых двух зубов он шепелявил еще больше.

– Это я, Михелина… Я ненадолго.

– Здесь темно.

– Я на ощупь.

Девушка подошла к Михелю поближе, он попытался встать, она вернула его на место. Нашла какой-то ящик, присела на него.

– Ты узнал меня?.. Я Михелина, Сонина дочка.

– Узнал, – прохрипел тот. – Зачем пришла?

– Соня велела. Беспокоится.

– Как она?

– В бараке. Даже на работу не вышла, – девушка тронула его за рукав, погладила. – А как ты?

– Плохо, – ответил Михель. – Болит все. Сильно били.

Она опять коснулась его руки.

– Их наказали, Михель. Овечкину дали пятьдесят плетей.

– Не надо было, – мотнул головой тот. – Разве он виноват? Все виноваты.

Михелина склонилась к сумасшедшему, прошептала:

– Михель… Я тебя не узнаю, Михель. Ты говоришь как нормальный. Не как сумасшедший. Как это?