Сонька. Конец легенды - стр. 21

– Не совсем понимаю.

– Егор Никитич Гришин один из лучших следователей Санкт-Петербурга. Но волею случая несколько лет тому назад он был вынужден покинуть место работы.

– Он был уволен из следственных органов?

– Именно так. Более того, пытался покончить с собой. Но выжил.

– Стрелялся? Вешался?

– Стрелялся.

– Неудачный самострел… И вы за него ходатайствуете?

– Он следователь от бога, ваше высокородие. И в поставленной вами задаче был бы незаменим.

– Вы с ним общаетесь?

– Я его не видел с того самого случая.

Икрамов подумал, внимательно посмотрел на старшего следователя.

– Хорошо, я запрошу материалы на вашего бывшего коллегу. Еще раз, как его фамилия?

– Гришин Егор Никитич.

Князь взял ручку, записал.

– Всего доброго!

Конюшев покинул кабинет.

Братья Кудеяровы жили в старинном родовом доме на Миллионной, откуда рукой было подать до тяжелой и мутной Невы.

Петр въехал во двор на автомобиле, сиденья, а также стекла, крылья которого были заляпаны грязью, сунул водительские краги вышколенному лакею, нервно распорядился:

– Вымой как следует автомобиль! Весь! Чтоб ни следа! Везде! – Попытался оттереть запачканный какой-то гадостью костюм, безнадежно махнул рукой и заторопился было в дом, но вдруг увидел на скамейке младшего брата Константина, читающего книжку.

Быстро подошел к нему, остановился в шаге.

Тот прикрыл книжку, удивленно посмотрел на Петра.

– Что-нибудь стряслось?

– Я только что был на фабрике.

– Дурные новости?

– Весьма. Жаль, что тебя не было со мной.

Константин окинул его взглядом, обратил внимание на испачканный костюм, прыснул в кулак.

– Тебя там побили?

– Да, представь себе! Закидали помидорами, яйцами, прочей мерзостью! Меня прогнали с моей фабрики! Прогнали те, кому я плачу жалованье! – Петр взял из его рук книжку, кинул взгляд на обложку, на которой было написано «Максим Горький», неожиданно резко швырнул ее на землю, стал топтать ногами. – Это все от этого! От этих недоучек, шарлатанов, проходимцев!

Костя удивленно привстал.

– Прекрати, братец.

Петр придвинулся к нему вплотную, прошептал:

– Это ты прекрати! Ты сошел с ума, понимаешь? Окончательно и бесповоротно сошел с ума. Упиваешься этой мерзостью… сочинительством какого-то полуграмотного бродяги, сострадаешь уродам, которые тебе чужды по духу, по крови, по нравственности!

– Тебе-то какая разница, кем я упиваюсь и кому сострадаю?

– Потому что я знаю, что эта зараза рано или поздно сожрет тебя!.. Нет, не рано или поздно, а уже жрет! Пожирает! Хотя ты сам еще это до конца не осознаешь!

Константин в полном недоумении смотрел на него.