Солнце в ежевичнике - стр. 18
Началась весна, и из-под снега вытаяла правда. То, что зимой было завуалировано и законспирировано, вырвалось наружу, подобно фонтану серной кислоты.
Как-то раз Джон спросил у него, как дела дома.
– А, – махнул рукой Джордж, – ничего хорошего. Вчера миссис Гилмор опять плакала, тарелки била.
– Что ж, этого и следовало ожидать. Когда у нас предпоследний отчим загулял, моя старуха не то что тарелки, сама чуть с балкона не выпрыгнула. А вообще она так и говорила: «Миссис Гилмор должна взять себя в руки, иначе она лишится мужа». Только знаешь что, если они и вправду вздумают разводиться… – начал было Джон, но осёкся.
– Что тогда?
Но он спрятал тревогу под личиной холодного фатализма:
– Значит, судьба их такова, а тебя это волновать не должно. Пускай сами в своих делах разбираются. Может быть, у них ещё всё образуется.
Но ничего не образовалось. Раньше Джордж не представлял взрослых даже просто ссорящимися, теперь представил всякими. При внешней беспомощности миссис Гилмор умела быть ядовитой и жестокой. Джордж уже проверил это на себе и не торопился осуждать отца, когда тот отвечал ей соответствующим образом, но однажды семейная ссора разыгралась по новому сценарию: мистер Гилмор перешёл от защиты к нападению.
– А почему ты всё время меня обвиняешь? – Он сам себе гладил рубашку и припарил воротник так, что запахло палёным. – Да если бы не ты, Тео был бы сейчас с нами! Я так не хотел покупать ему этот проклятый велосипед. Я не понимал, где тут кататься. Мы живём не в пригороде, не в сельской местности, и рядом опасная перегруженная трасса.
– Ну, он же говорил, что будет ездить тихо и только вокруг школы.
– Интересно, как ты представляешь себе тихую езду на велосипеде? Это что, катафалк? Хотя для Тео он оказался промежуточным видом транспорта.
Джордж знал – миссис Гилмор не подарок, и тем не менее усомнился, что ей надо сейчас всё это говорить. Какой смысл, всё равно уже ничего не поправить. Однако отец сильно изменился. Это был уже не тот мистер Гилмор, что с раздражением и досадой отбрёхивался от необоснованной критики, и даже не тот, что в приступе бессильной ярости молотил кулаком о косяк и ревел раненым медведем: «И-ди-от-ка». В его облике появилось что-то циничное, что-то пугающее, и Джордж понял: если миссис Гилмор сейчас же не закроет рот, она сильно об этом пожалеет. Но она ничего не поняла – не поняла, что шутки кончились. Джордж не слышал, что она сказала, он только видел, словно в кошмарном сне, как мистер Гилмор направился к ней. Он взял её за грудки и швырнул на модный журнальный столик. На пол полетели фужеры, брызнул гранатовый сок. Миссис Гилмор попыталась встать, и он ударил её. В эту минуту он был похож на монстра из фильма ужасов. Он взял раскалённый утюг и замахнулся, намереваясь припечатать им её прямо в лицо. Джордж не помнил, как пересёк комнату и повис у него на руке с истошным криком: «Не надо, папочка, не надо!»