Солнце и Замок - стр. 96

– Я совершенно серьезно.

От пережитого страха я изрядно ослаб, весь покрылся испариной, однако овладевшее мной замешательство не имело к сему ни малейшего отношения, и если я хоть немного (правда, и в этом ручаться, пожалуй, не рискну) разбирался в собственных мыслях и чувствах, то к случайным любовным интрижкам был не расположен совсем.

– Тогда прогуляемся – подальше от этого места, которое тебе так хочется поскорее покинуть, и побеседуем. Днем у тебя вопросов имелось великое множество.

– Но теперь нет ни одного, – отвечал я. – Мне нужно подумать.

– О, это нужно любому из нас, – снисходительно усмехнулась она. – Причем постоянно, или почти постоянно.

К подножию холма вела длинная белокаменная улица, петлявшая из стороны в сторону, словно река, так что спуск ни разу не оказался крут. По обе ее стороны бледными призраками высились особняки, большей частью безмолвные, однако из некоторых доносился шум кутежей – звон бокалов, обрывки мелодий, стук каблуков танцующих… но ни единого звука человеческой речи.

– Ваш народ разговаривает совсем не так, как мы, – заметил я, миновав около полудюжины подобных домов. – У нас бы сказали, что вы не разговариваете вовсе.

– Уж не вопрос ли это?

– Нет, не вопрос – ответ. Наблюдение. По пути в Зал Правосудия ты сказала, что вы не говорите по-нашему, а я – по-вашему. Однако вы, кажется, не разговариваете между собой вообще.

– Сказано это было метафорически, – пояснила Афета. – Просто у нас свои средства общения. У вас они не в ходу, а среди нас не в ходу ваши.

– Плетешь парадоксы, чтоб попугать меня? – спросил я, хотя мысли мои занимали совершенно иные материи.

– Вовсе нет. Вам средством общения служит звук, а нам – безмолвие.

– То есть жесты?

– Нет, безмолвие. Вы издаете звук при помощи дыхательного горла, а форму ему придают нёбо, язык и губы. Обычно вы обо всем этом не задумываетесь, так как к речи привыкли давным-давно, но на заре юности вам пришлось долго учиться голосовому общению, и этот путь до сих пор проходит заново каждый рожденный вашей расой ребенок. Мы тоже можем подавать голос, если захотим. Слушай.

Навострив ухо, я услышал негромкое бульканье, исходящее словно бы не от нее, но прямо из воздуха над ее головой – как будто некоему немому невидимке, стоявшему рядом, вдруг вздумалось прочистить горло.

– Что это? – удивился я.

– О-о, вот видишь, вопросы у тебя все же нашлись! Это мой голос. Так мы зовем на помощь в случае надобности – к примеру, попав в беду.

– Не понимаю, – отрезал я. – Не понимаю и вникать не хочу. Мне нужно остаться наедине с собственными мыслями.