Солнце и Замок - стр. 3
Одна из мачт возвышалась невдалеке, всего в нескольких чейнах, но, едва разглядев ее, я понял, что вскарабкаться на нее не смогу: гладкая, словно металл, мачта превосходила толщиной любое дерево, когда-либо украшавшее наши леса. Охваченный страхом перед сотней вещей совершенно безвредных, но даже не подозревающий о настоящих опасностях, поджидающих наверху, я двинулся дальше.
Огромные палубы плоски, что позволяет матросам подавать знаки товарищам, работающим неподалеку: выпуклые и в равной мере удаленные от центра корабля, они заслоняли бы матросов друг от друга – таким же образом горизонты Урд заслоняют уходящие в океан корабли. Однако в силу этой же самой плоскости палубы неизменно кажутся наклонными, стоит хоть немного отойти от их центра, и посему меня, при всем ничтожестве собственного веса, никак не оставляло ощущение, будто я иду вверх по склону призрачного холма.
«Подъем» продолжался довольно долго – возможно, около половины стражи. Казалось, мертвая тишина, безмолвие тверже палубных досок, вот-вот сокрушит мою храбрость. Слышал я только собственную неровную поступь да порой дрожь или гул под ногами. Кроме этих негромких звуков, тишины не нарушало ничто. Еще в детстве, на уроках мастера Мальрубия, я усвоил, что пространства меж солнц далеко не пустынны: ведь их бороздят многие сотни, а может, и тысячи кораблей. Впоследствии выяснилось, что одними кораблями дело вовсе не ограничивается. К примеру, ундина, с которой мне дважды довелось повстречаться, обмолвилась, что порой плавает в межсолнечной пустоте, и там же парило крылатое существо, которое я мельком видел в книге Отца Инире.
Теперь же я открыл для себя то, чего никогда прежде не понимал: что все эти корабли и громадные существа – лишь жалкая горстка семян, рассеянных над пустыней, по завершении сева остающейся столь же пустой, как и прежде. Пожалуй, в этот миг я развернулся бы да похромал назад, в каюту… если б не понимал, что, как только переступлю порог, гордыня снова погонит меня наружу.
Наконец я доковылял до едва различимых издали ниспадающих паутинок вант, до канатов, порой поблескивавших в свете звезд, а порой исчезающих из поля зрения в темноте либо на фоне серебристых полотнищ верхних парусов соседней палубы. Сколь бы тонкими они ни казались с виду, каждый из этих канатов превосходил толщиной громадные колонны в нашем соборе.
Под воздушным плащом на мне имелся обычный, шерстяной. Обвязав подол вокруг пояса на манер котомки или узла, я уложил в него свинцовый ларец, вложил в здоровую ногу все силы и прыгнул.