Солдат великой войны - стр. 122
Левая рука дотянулась до конца трещины. Правой он приставил крюк к скале, надавил, чтобы острие угнездилось в гладкой поверхности, поддержал его вытянутым указательным пальцем левой руки.
Осторожно достал молоток и стал бить по крюку, потом убрал от него левую руку, чтобы и ею держаться за скалу. После чего принялся бить по крюку со всего размаха, загоняя его все глубже, пока не раздался характерный звон.
– Сидит крепко, – заключил он, проверив крюк еще несколькими боковыми ударами. Убрал молоток, достал из мешка карабин, зацепил за отверстие в крюке, пропустил веревку в ушко карабина. – Теперь безопасность обеспечена, но у меня по-прежнему остается задача подняться, поэтому я возьму еще один карабин и подсоединю его. – Он достал две страховочные петли, переплел их так, чтобы получилась, как это называют французы, etrier[33], и зацепил один конец карабином.
Поднялся по двухступенчатой лестнице согнувшись, поскольку продолжал держаться за крюк, который теперь находился чуть выше его левой ноги. Оказался в столь неустойчивом положении, что боялся посмотреть вверх. Рафи затаил дыхание.
Медленно-медленно насколько можно выше вытянул правую руку, но та на целых две ладони не доставала до изгиба ствола. Все так же медленно он задрал голову кверху, замер, закатив глаза, чтобы видеть ствол.
А потом просто выпрямился, словно стоял где-нибудь в кафе в Трастевере, и ухватился за ствол, точно воздушный гимнаст за трапецию. И через две секунды уже сидел на уступе, занимаясь снаряжением.
Привязавшись к дереву, натянув веревку, для страховки обернув ее вокруг талии, крикнул Рафи:
– Поднимайся.
В тот самый миг, когда его руки коснулись скалы, Рафи понял, что все изменилось. Из-за вершины выглянуло солнце, воздух сразу стал теплым, даже горячим. Он почувствовал запах сосновой смолы, который вместе с шумом водопада приносил ветерок. Мир и синее небо остались у него за спиной, а он лез по трещине, словно та превратилась в лестницу. Его тело била взволнованная дрожь, и он боялся поверить тому, что испытывал в те мгновения. Похоже, он родился не для того, чтобы быть мясником или адвокатом, а чтобы делать именно то, что делал сейчас. Сила рук и ног, сила кистей и пальцев, экстраординарное и только что открытое чувство равновесия помогали Рафи пройти первую веревку. Вдавливаясь в расщелину, чтобы вытащить отлично расположенные крюки Алессандро, он не дрожал, как часто случается с альпинистами-новичками. Подъем вызывал у него ощущение счастья. Он не спрашивал совета, его не волновало натяжение веревки, он поднимался вдвое быстрее, чем ожидал Алессандро, а на последнем отрезке у дерева совершенно поразил своего учителя.