Сокровище господина Исаковица - стр. 26
Во время нашего с отцом последнего визита в центр там было значительно приятнее, если не считать неизменно мрачного охранника. В лекционном зале царила чудесная атмосфера. Мужчины обменивались шутливыми любезностями, а кучка маленьких женщин разговаривала, перебивая друг друга, и беспрестанно прерывала несчастного лектора, чтобы объяснить, как обстояло дело в действительности. Тут к тому же собралось много знаменитостей. Оказалось, что почти все евреи, приехавшие в Швецию в конце XIX века, были родом из той же маленькой области в Польше, что и отец бабушки Сони. В зале присутствовали известные представители таких кланов, как Вольфы и Пагротские[13].
В отличие от этих семейств, прадедушка Исаак попал в Швецию не сразу, а сначала, в шестнадцатилетнем возрасте, уехал в Норвегию. Согласно найденным мною документам, в соседней стране он на протяжении многих лет занимался торговлей, пока его в 1918 году не посадили в тюрьму за контрабанду, а затем выслали. Тогда он отправился в Россию, раздобыл русский паспорт и сумел получить визу в Швецию. Здесь он со временем встретил свою Сельму, и у них родилась дочь, ставшая впоследствии моей бабушкой Соней. Однако у Исаака регулярно возникали большие проблемы с продлением вида на жительство, наверняка усугублявшиеся тем, что он, судя по всему, имел обыкновение нарушать закон. Его пять раз осуждали за незаконную торговлю, и в январе 1922 года ему, наконец, пришлось покинуть Швецию и переехать с семьей в Берлин.
Бабушки Сони уже давно нет в живых, но ее младшая сестра рассказала об их детстве в Германии. Как им нравилась тамошняя жизнь и что они, хоть и замечали, что к евреям относятся все хуже и хуже, все равно не хотели покидать свой замечательный город. Но вот наступила Хрустальная ночь 1938 года, и все изменилось.
– Когда я приезжаю в Берлин теперь, семьдесят три года спустя, – говорила она при нашей прошлой встрече, – мне по-прежнему слышится звук бьющегося стекла.
В ту ночь нацисты били окна еврейских магазинов, поджигали синагоги и увозили мужчин-евреев в концлагеря. Исааку, однако, повезло – он уцелел, поскольку его не было дома, когда за ним пришли.
Это событие стало, по словам бабушкиной сестры, для оставшихся в городе евреев сигналом к действию.
– Мы осознали, что, как бы мы ни любили Берлин и нашу тамошнюю жизнь, нам необходимо уезжать. Это понимали все.
Но сказать было проще, чем сделать. Конечно, бабушка и ее мать, как уроженки Швеции, вернуться туда могли. Но ни Исааку, ни бабушкиной младшей сестре разрешения на въезд не давали. Наверняка отчасти потому, что еврейская община очень отрицательно относилась к их въезду в страну и порекомендовала министерству ответить семье отказом. В конечном счете их спасли политики. Братья бабушкиной мамы были членами Народной партии, и, приложив немало усилий, они сумели убедить свою партию лоббировать вопрос о разрешении семье приехать в Швецию.