Сокровища Рождественского монастыря - стр. 1

Княгиня Мария Ивановна Серпуховская присела на камень, лежавший возле пещеры горы Маковец. Она ждала отца Сергия с каким-то трепетом в душе, ждала, как манну небесную, полагая, что он – то поможет и подскажет, как ей жить дальше. И когда он показался, суровый старец в белых одеждах, она с благоговением молитвенно сложила руки.

– Рад видеть тебя, дочь моя, – старец улыбнулся, и его морщинистое лицо словно озарилось внутренним светом. – Вижу, печаль на твоем челе, и догадываюсь, от чего она.

Мария подалась вперед:

– Ты всегда читал мои мысли, как книгу, думаю, и о бедах моих слышал. Одна я осталась, батюшка, умер мой любимый супруг. Хочу уйти от мира в монастырь. Что ты на это скажешь?

Сергий нахмурился:

– Лукавишь, княгиня, не одна ты осталась, а с сыном. Знаю, Владимиром его кличут. В печальный день он на свет появился, на сороковины после смерти князя Андрея. Так что не одна ты, княгинюшка, сынок у тебя есть, крестник мой. Помнишь, как совсем молодая сюда с мужем приезжала, просила меня помолиться, чтобы Господь деток даровал?

Мария смахнула слезу, оставившую след на нежной коже:

– Помню, отец.

– Я так тебе отвечу, – Сергий прищурился и посмотрел куда-то вдаль. – Монастырь – это хорошо, тут о вечности и покаянии подумать можно. Но ответь мне, кто дитя твое родное растить будет? Кто мать ему заменит?

Княгиня потупилась:

– Есть у него тетки и дяди.

– Я вижу, не слышишь меня, – старец посерьезнел. – Я о матери родной говорю. Никто дитя любить не будет так, как она, никто лучше не воспитает. Это тебе сделать надо, и тогда твой сынок богатырем станет, землю от поганых очистит. Даже прозвище его вижу – Храбрый. Еще вижу, что ты станешь хорошей матерью. Это тоже твое предназначение.

Мария вздохнула:

– Значит, рано еще мне о келье думать.

Старец подошел ближе и положил руку ей на голову.

– А в монастырь еще успеешь прийти, и это будет монастырь, который ты сама и построишь.

Княгиня вздрогнула:

– Я построю монастырь?

– Да, но перед этим совершишь много добрых дел, – он убрал руку и с любовью посмотрел на молодую женщину. – Это твое предназначение. А теперь ступай. Больше мне добавить нечего.

– Спасибо, отец, – княгиня встала и пошла к возку, ожидавшему неподалеку от горы.

«Если мне суждено основать монастырь, я сделаю это, – подумала она, – и как можно скорее».

Но быстро сделать это не получилось. Жизнь закрутилась, завертелась, как мельничное колесо. Сначала Марию поглотили заботы о сыне Владимире.

Княгиня смотрела на подраставшего князя, радуясь его успехам и с горечью думала о так мало – всего двадцать шесть лет – прожившем супруге. Не успел он увидеть отпрыска, не успел полюбоваться будущим богатырем.

Да, Мария считала сына богатырем: уже в восьмилетнем возрасте он начал ходить в военные походы. Она не сомневалась: из него получится настоящий защитник земли Русской – и не ошиблась. Крепко сдружился он со своим двоюродным братом Дмитрием, позже прозванным Донским, почти с ним не разлучался. Вместе с ним они держали осаду Кремля, не дали захватить княжество Московское князю Литовскому и Русскому Ольгерду Гедиминовичу. Крепко ему тогда досталось, запомнил он братьев и этот урок, да так крепко запомнил, что решил больше с ними не ссориться и предложил в жены Владимиру свою дочь Елену.

Мария приняла невестку, всей душой потянулась к девушке. Очень уж ей хотелось, чтобы прожили они долгую жизнь и умерли в один день, чтобы не заглядывался ее Владимир на других – много красавиц на Руси.

А он и не заглядывался, жили с женой в любви и согласии, деток воспитывали. Елена терпеливо ждала супруга из всех военных походов и молилась за него перед Куликовской битвой. Да и сам Владимир перед сражением по монастырям поездил, со многими старцами поговорил. Все предрекали ему победу, а он и не сомневался: разве можно проиграть сражение на своей земле?

И не ошибся князь: вместе с Дмитрием разбили они полчища Мамаевы, получив прозвища за дела ратные: Владимир Храбрый и Дмитрий Донской.