Сокровища баронессы фон Шейн - стр. 38

– За которую я должна буду продать любовь и честь, – прошептала девушка, размазывая слезы.

– Что касается чести, это спорный вопрос, – вставил Разумов. – Что станет с вашей честью, если… Ну, вы и сами понимаете, о чем я, – он мягко придвинул к ней лист бумаги. – Подпишите это, даже не читая. Поверьте, здесь – ваше спасение.

Оля взяла в руки листки, буквы расплывались перед глазами. На нижнюю строчку капнула слеза.

– Подпишите, не раздумывайте, – вкрадчиво шептал следователь. – Поверьте, Мишель не станет с вами разговаривать. Только я могу вам помочь.

Оленька всхлипнула и взяла ручку, помедлила несколько секунд, прежде чем поставить размашистую подпись.

– Когда меня выпустят? – прошептала девушка. Следователь погладил протокол, как карту, на которой был обозначен путь к сокровищам, и улыбнулся:

– Можете быть свободны. Я пообещал, что мы замнем дело. Как – вас это уже не касается. Драгоценности возвращены, суда не будет.

Оленька, размазывая слезы, на негнущихся ногах вышла из кабинета. Бледные, пережившие за одно утро столько, сколько не переживали в жизни, у ворот здания ее ожидали отец с матерью. Марта, сильно исхудавшая, с еще больше заострившимися чертами лица, кинулась к дочери.

– Я знала, что тебя выпустят. – Она рыдала на худенькой груди девушки. – Мы ни минуты не сомневались, что это проделки князей Раховских.

Отец внимательно посмотрел в черные глаза дочери:

– Надеюсь, ты ничего не подписала?

– Подписала, папа, – твердо ответила девушка. – Поверь, у меня не осталось выбора. Подписала – и поэтому я здесь. Раховские обещали дать деньги. Ты снова сможешь открыть ювелирный магазин.

– А тебя признают виновной в том, чего ты не совершала, – грустно и взволнованно ответил он. Оленька ничего не сказала. С помощью родителей она села в экипаж, который понес ее по заснеженным улицам Петербурга. Красавица уже не любовалась городом. Она понимала, что с сегодняшнего дня стала изгоем и мечтам о чудесной жизни никогда не суждено сбыться.

Раховские оказались верны своему слову. Они дали Сегаловичам довольно крупную сумму, и Зельд, не хотевший сначала брать ни копейки, все же поддался уговорам жены и дочери. Нужно было подумать о судьбе семьи, и деньги сыграли в этом не последнюю роль. Сегалович стал совладельцем маленького ювелирного магазина, далеко не такого роскошного, какой имел когда-то. Марк продолжал учиться в гимназии. Самым страшным оказалось то, что Оленьке не удалось выйти из здания полиции совершенно очищенной от обвинений. Наверное, и тут постарались Раховские. Слухи о том, что она украла фамильные драгоценности матери своего жениха, распространялись по городу, как грибы после дождя. Все знакомые отвернулись от семьи, не кланялись девушке, хотя еще недавно восхищались ее умом и красотой. Разумеется, Мишель тоже не появлялся. По слухам, он уехал служить в другой город, кажется, в Москву, и, опять же по слухам, отыскал себе богатую невесту. Оленька, старавшаяся забыть все как страшный сон и начать жить заново, неожиданно для себя поняла, что есть вещи, которые вот так, просто, забыть невозможно. Да и как забыть, если она оказалась опозоренной на весь город? Вероятно, такая оценка своего положения и была несколько преувеличена, но несчастная сначала слегла с горячкой, а потом, немного оправившись, худая и бледная, с зловещим блеском в огромных черных глазах, заявила матери, что никогда не выйдет из своей комнаты. Ходить по улицам Петербурга, где каждый ребенок считает ее воровкой, – выше ее сил!