Социологический ежегодник 2011 - стр. 9

. Да и сам гуру прочерчивает революционный путь: «Вызов универсализму западной социологии – двухступенчатый проект: он должен сначала показать, что они не отражают опыт подчиненных населений, а затем продемонстрировать, что есть альтернативные теории, игнорировавшиеся и подавлявшиеся метропольной социологией» (М. Буравой)14.

Что касается первого шага в этом проекте, то вынужден признать: я просто не понимаю, о чем, собственно, идет речь. Разве недавняя книга лорда (страшно сказать) Энтони Гидденса о глобальном потеплении (Giddens, 2009) не отражает опыт Бангладеш или Сейшельских островов, которым угрожает повышение уровня Мирового океана? Разве теория стигматизации Эрвинга Гоффмана нерелевантна для понимания остатков кастовой системы в Индии? Разве изучение бедности и бездомности в Варшаве, столице Польши, Чикаго или Париже не отражает опыт бедных и бездомных людей, где бы им ни довелось жить? Социологическое исследование, пока оно достойно зваться наукой, отражает универсальные трудности, социальные проблемы, человеческую озабоченность, давая обобщенное знание для диагноза, объяснения, предсказания и возможного их устранения там, где они проявляются. Таким образом, я не вижу в первом шаге Буравого никакого смысла. Может быть, это просто идеологическая риторика и революционный пыл?

Однако самая суть дела заключена во втором шаге: нахождении «альтернативных теорий» в противовес «метропольной социологии». С тех пор как Акинсоло Акивово призвал к «индигенной африканской социологии» (Akiwowo, 1986), я был озадачен такими заявлениями и искал возможные примеры этих альтернативных, индигенных социологий. Акивово таких примеров не дал, а поскольку он основывает свои выводы в области социологии знания на эмпирических свидетельствах африканской устной поэзии, то указывает он вовсе не на альтернативную социологию, а на новые оригинальные данные, которые поддерживают (или, может быть, подрывают) «мейнстримовую» социологию знания Маркса и Манхейма. Это вписывается в «слабую программу», которую я принимаю, но при этом я продолжаю поиск примеров «сильной программы», т.е. подлинных альтернатив. Как усердный подписчик журнала «International sociology», я надеялся найти что-то там. Но чаще всего я находил обычные социологические методы (обследования, анкетный опрос, кейс-стади, контентанализ, включенное наблюдение, статистические измерения и индикаторы), применяемые к контексту незападных обществ и подтверждающие (или фальсифицирующие) стандартные социологические теории (функционализм, марксизм, символический интеракционизм, феноменологию). Поэтому я возлагал последние надежды на трехтомник Буравого и его коллег. Какое разочарование! Я вновь не обнаружил ни одного убедительного случая новой оригинальной индигенной теории, ни одного нового оригинального индигенного метода. Что я нашел, так это заявление одного из сильнейших сторонников «индигенизации», по всей видимости, пилящего сук, на котором он сидит: «Проблема большинства работ по этим вопросам в том, что в них мало делается для разработки альтернативных теорий и понятий и много сил тратится на дискуссии о необходимости таких альтернатив» (С.Ф. Алатас)