Собрание творений. Том VI. Отечник - стр. 64

5. Пришли однажды к авве Зенону братия и спросили его: что значит написанное в Иове: небо нечисто пред Ним (Иов. 15, 15)? Старец сказал на это: братия оставили исследование грехов своих и взялись за исследование небесного. Значение же этих слов таково: чист – один Бог, и потому Писание сказало, что небо нечисто пред Ним[309].

6. Беседуя с некоторым старцем, жившим близ аввы Зенона, мы спросили его: если кого беспокоит греховный помысл и он прочитает или услышит сказанное отцами о борьбе с таким помыслом, хочет исправить свое душевное настроение, но не может, – хорошо ли исповедать это кому-либо из старцев или должно руководствоваться прочитанным и удовлетворяться своею совестию? – Старец отвечал нам: должно исповедать отцу, но отцу, способному оказать помощь, и не уповать на себя. Боримый страстию не может сам себе принести пользы, в особенности если страсть обладает им. Со мною, в юности моей, случилось нечто таковое. Душа моя была уязвлена страстию, и я побеждался ею. Слышав об авве Зеноне, что он исцелил многих, я вознамерился идти к нему и возвестить совершающееся надо мною. Но помысл удерживал меня, внушая мне: ведь ты знаешь, как должно поступить! Поступи сообразно прочитанному тобой и не соблазняй старца. Когда я решался идти, брань облегчалась несколько и я оставлял намерение мое. Тогда снова потопляла меня страсть и я снова понуждал себя сходить к старцу, но враг опять обольщал меня, не попуская исповедать старцу борющих меня помыслов. Даже не раз я ходил к старцу, но враг не допустил меня до исповеди, принося стыд сердцу моему и представляя, что способ исцеления мне известен. Какая нужда, говорил он, рассказывать о себе кому-либо? Это приносил мне враг, чтоб я не открыл страсти и не получил исцеления. Старец прозирал, что я имею что-то на сердце, но не обличал меня, а ждал, чтоб я сам исповедал ему; вместе с тем он наставлял меня на благое жительство и отпускал с миром. Приходя к себе, я скорбел и плакал, говоря душе моей: доколе, окаянная душа моя, ты отвергаешь врачевание? Издалека приходят к старцу и получают исцеление, а ты не можешь возобладать собою, не хочешь исцелиться, имея врача близ себя! Разжегшись сердцем, я встал и сказал сам себе: пойду к старцу, и если никого не найду у него, то это будет для меня знамением воли Божией, чтоб я исповедал ему мои помыслы. С такой решимостию я пошел к старцу и не нашел у него никого. Старец по обычаю поучал меня спасению души и как кто может очиститься от скверных помыслов. Победясь опять стыдом и не будучи в состоянии исповедать, я просил отпустить меня. Старец сотворил молитву и, провожая меня, шел впереди меня к дверям, а я, томимый помыслами, сказать ли старцу или не сказать, шел за ним, ступая медленно. Старец, видя, что помыслы очень истомили меня, обратился ко мне, и, прикоснувшись к груди моей, сказал: что делается с тобою? И я – человек. Когда старец сказал мне это, сердце мое как будто отверзлось и я упал лицом на ноги его, умоляя его помиловать меня. Он сказал мне: что с тобой? Я отвечал: ты знаешь, чем я страдаю. Он сказал: нужно самому тебе обличить твое состояние. Тогда я с великим стыдом исповедал страсть мою. Он сказал мне: чего ты стыдишься? Скажи мне: не человек ли я? не три ли года ты приходил сюда, имея эти помыслы и не исповедуя их? Я припал к ногам его и умолял его, говоря: помилуй меня, ради Бога, скажи мне, что мне делать? Он отвечал: поди, усиль молитву твою и ни о ком не говори худо. Я возвратился в келью мою, усилил молитву мою и благодатью Христовой за молитвы старца освободился от смущения этой страстью. По прошествии года пришел мне помысл, что, может быть, Бог помиловал меня по милости Своей, а не ради старца. Я пошел к нему, и, желая испытать его, наедине поклонился ему и сказал: авва! помолись о мне ради того помысла, который я исповедал тебе прошлого года. Он не поднял меня тотчас, но оставил в положении сделанного мной поклонения и, помолчав немного, сказал: встань и имей веру. Когда я услышал это, мне сделалось так стыдно, что от стыда я желал бы, чтоб земля поглотила меня. Я встал и не мог взглянуть на старца; дивясь ему, я возвратился в мою келью