Размер шрифта
-
+
Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2. - стр. 45
эпод
Вышел я из дому,
Но не знаю где —
К черному пролому,
К слепнущей звезде;
Над полузреньем яви,
Под удвоеньем сна… – —
А то, что я запомню —
То не моя вина.
1991
Дождь
Пустили йодный газ магнольные кусты;
Взлетели сцéпленные в щиколотках тени;
Взмахнули девять раз небесные косцы,
И – дождь упал на все свои колени.
С тех пор как тишина, я не люблю дождей.
Напоминают мне их съемные дрожала
О мгле затопленных московских площадей,
О пепле петербургского пожара,
Где та же темнота, похожая на тьму,
Лишь кое-где по краешку блестела,
А тело пустоты летело прочь в дыму —
Как ласточка, наискосок, без тела.
Я чуял этот дым еще издалека
В берлинском подслащённом полумраке;
Он реял надо мной, чуть видимый пока,
– Или уже —, в каменоломнях Праги;
Его пернатый шар к гнилой земле гнела
Варшавских облаков подкóпченная корка;
Он ветошью стекал по черноте стекла
В членисторогом воздухе Нью-Йорка;
Он смешивался, на просветах рдян,
В апрельской пустоте, магнольной и миндальной,
С тенями дымных кельнских громадян,
Застывших над дырой пирамидальной;
В кольце его пелен что ласточка стоял
Пространством скиснувшим сорящий двуугольник;
Его был расплоён курчавый материал
В дождем обызвествленных колокольнях
ночных… Когда ж они, распавшись на куски,
Асфальт обшмыгали наждачными зверками,
Полуисчезшие небесные клинки
В десятый раз – в последний – просверкали,
И темнота пошла, как лестница, наверх,
Хоть плоские огни на мостовых дрожали…
…Я только и успел вдохнуть последний сверк,
Когда мне сердце сжали и разжали.
1992
Шестое
1
Стихи – сизомяс-оковалок
в распаханной тверди ртяной… —
бывало ж и я отмывал их
щекочуще-горькой слюной,
2
и влизывал липкие дрожжи
в каких-то еврейских ежих,
и перья расслóенной кожи
пупырками терли язык: —
любовь? – ею пахнет в рыбмаге
в синеющих полосах жесть;
прожёлченной этой бумаги
полжизни не пережечь…;
3
полжизни я знаю наощупь,
руками, загребшими тьмы.
осеннюю влажную ощепь,
змеиную осыпь зимы —
что дом? – просто камень змеиный
у однобережной реки:
подъемы и въемы, краины,
царапины и узелки —
шершавый под тонким зализом,
весь медленно-плоский, что шар, —
он ухал подмоченным низом,
подмошенным верхом шуршал,
4
но все, что услышал я, неслух, —
как некто заперхал и сник:
скрипящий передник на чреслах —
чтó, рыбник? змеевник? мясник?
молчание звука не краше ль,
раз в нем окончанья слышны? —
коль смерть – ледериновый кашель
и похруст на дне тишины;
5
но Бог – голубые приливы
ко зрительным нитям в мозгу
за ртутными ртами оливы
совсем на другом берегу —
6.
1992
Гуттаперчей цельнолитной…
Гуттаперчей цельнолитной
Наполняется к пóлночи сердце.
Ктó же – ночью —
Страница 45