Размер шрифта

Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках - стр. 179

Славный Телавг, дитя Феано, дитя Пифагора!

Телавг, говорят, не оставил сочинений, а мать его Феано оставила. Она же, говорят, на вопрос «На который день очищается женщина после мужчины?» сказала: «После своего мужа – тотчас, а после чужого – никогда». Женщине, которая идет к своему мужу, она советовала вместе с одеждою совлекать и стыд, а вставая, вместе с одеждою облекаться и в стыд. Ее переспросили: «Во что?» Она ответила: «В то, что дает мне право зваться женщиною».

(44) Пифагор же, по словам Гераклида, сына Сарапиона, скончался в восемьдесят лет, в согласии с собственной росписью возрастов, хоть по большей части и утверждается, будто ему было девяносто. У нас о нем есть такие шутливые стихи:

Одушевленных созданий не трогаешь хищной рукою

Ты не один, Пифагор: делаем то же и мы.

В том, что проварено, в том, что зажарено, в том, что под солью,

Верно, уж нету души – есть лишь законная снедь.

И еще:

Был Пифагор такой уж мудрец, что пищу мясную

В рот принимать не желал – грех-де неправедный в том!

Всем остальным он, однако же, мясо давал без запрета:

«Сам, – говорил, – не грешу: пусть остальные грешат!»

(45) И еще:

Если ты хочешь постичь умом своим дух Пифагора —

Взгляд обрати лишь на щит, с коим сражался Евфорб.

«Жил я до жизни моей!» – таково Пифагорово слово.

Что ж! Коли был он, не быв, – стало быть, был он ничто.

И еще, о кончине его:

Горе, горе! Зачем, Пифагор, ты бобам поклонялся?

Вот и погиб ты среди собственных учеников.

Не пожелал ты пятою попрать бобовое поле

И на распутье ты пал под акрагантским мечом.

Расцвет его приходится на 60-ю олимпиаду, а установления его держались еще девять или десять поколений (46) – ибо последними из пифагорейцев были те, которых еще застал Аристоксен: Ксенофил из фракийской Халкидики, Фантон Флиунтский, Эхекрат, Диокл и Полимнаст – тоже из Флиунта; они были слушателями Филолая и Еврита Тарентских.

Пифагоров было четверо, и жили они одновременно и неподалеку: первый – кротонец, человек тиранического склада; второй – флиунтянин, занимавшийся телесными упражнениями (умаститель, как говорят иные); третий – закинфянин; четвертый – тот, о ком шла речь, кто открыл таинства философии и учил им, от кого пошло выражение «сам сказал». (47) Говорят, что был и еще один Пифагор, ваятель из Регия, первый поставивший своею заботою соразмерность и ритм; и другой, скверный ритор; и третий, врач, писавший о грыже и составивший что-то о Гомере; и четвертый, сочинитель «Истории дорян» (как рассказывает Дионисий). Этот последний, по словам Эратосфена (которые приводит Фаворин в VIII книге «Разнообразного повествования»), впервые стал заниматься кулачным боем по-ученому, в 48-ю олимпиаду: длинноволосый, в пурпурной одежде, он был с насмешками исключен из состязания мальчиков, но тут же вступил в состязание мужчин и вышел победителем. (48) Это явствует из эпиграммы, сочиненной Феэтетом:

Страница 179

На следующую страницу