Собрание сочинений. Том 3. Упрямая льдина. Сын великана. Двадцать дней. Октябрь шагает по стране. Братишка. Секретная просьба - стр. 51

И снова дни пошли своим чередом. Только почему-то совсем невезучие. К Лёшке в пролетку никто не садился, и мальчик опять возвращался с пустыми карманами.

– Ты что же, снова с деньгами шельмуешь?! – кричал дядя Ипат. Он поднимался, большой, угловатый, приносил ременные вожжи.

Лёшка не сопротивлялся. Покорно ложился на лавку.

– Брось, брось! – заступалась тетка Марья.

– Батя, батя! – молила Дуняша.

Но от этого дядя Ипат свирепел еще больше. Бил во всю силу, долго и зло.

В самый разгар лета прибыл в родительский дом Степан Зыков. Вошел, брякнул орденами. Глянул Лёшка: в ряд один к одному четыре Георгиевских креста на груди героя.

– Кавалер, полный Георгиевский кавалер! – закричал дядя Ипат и стал обнимать сына.

– Батюшки! – всплеснула руками тетка Марья и принялась плакать.

А через час вернулась Дуняша, стала в дверях, обомлела. Смотрит и не верит своим глазам, словно и не Степан вернулся.

– Дура! – крикнул дядя Ипат. – Чай, муж прибыл. В ножки ему, в ножки герою!

Дуняша заголосила, бросилась на пол.

Пили и ели в этот день, не жалея брюха. Невесть откуда тетка Марья достала копченого сига, напекла пирогов, а в щи наложила целую гору мяса. Смотрел Лёшка на стол – дух перехватывало.

– За героя! – кричал дядя Ипат. – За полного георгиевского кавалера! – и пил вино полными стаканами, как воду.

Поинтересовавшись, как сын доехал, дядя Ипат стал допытываться, за что кресты.

– Первый, он еще с 1914 года, – объяснял Степан, – за штыковую атаку под городом Перемышлем. А этот, – Степан показал пальцем на второй крест, – за спасение знамени полка. Третий крест был за прорыв австро-венгерского фронта и пленение германского генерала. Четвертый – за сбитый аэроплан.

– Да ну? – подивился дядя Ипат. – Значит, упал?

– Упал.

– Ну, а германец?

– Убился, – ответил Степан.

– Ура! – закричал Зыков. – Туды ему и дорога!

Лёшка слушал, а у самого душа замирала. И представлялась ему одна картина необычнее другой. Не Степан ходил в штыковую атаку под городом Перемышлем, и вовсе не Степан спасал полковое знамя, брал в плен генерала и сбивал германский аэроплан, а он, Лёшка. И полным георгиевским кавалером тоже был Лёшка. А потом мальчик приехал в Москву. Все с завистью смотрели на героя. И Наташа смотрела. Плакала, просила прощения, но он проходил мимо.

– Ну, а как оно, начальство? – расспрашивал дядя Ипат. – Как генерал? Стало быть, доволен?

– Да всякое бывает.

– Ну, а германца как, скоро побьем?

– Да может, и скоро. Только вот большевики сильно смущают. За «долой войну» большевики.

– Они и здесь кричат, – произнес дядя Ипат. – Эх, времечко. Оно-то при царе надежнее было.