Соборный двор - стр. 41

На будущее нашей Церкви Вы смотрите пессимистично?

Трезво смотрю. Если существующие установки сохранятся, то ничего хорошего впереди нас не ждет. Нужно быть честным перед собой и перед членами Церкви. Церковные власти пытаются всем угодить: и правым и левым, и светским и церковным. Но всем угодить невозможно. Безгрешный Христос и Тот всем не угодил. Нашу Церковь окутывает сектантский дух, она может остаться в таком же одиночестве, как та же Зарубежная Православная Церковь. Самоизоляция – это смерть.

Вы думали о возможном переходе в католичество?

Я монах Русской Православной Церкви. Я не перейду не только в Католическую церковь, но даже в другую православную юрисдикцию. Я знаю, что Московская патриархия никогда ничего никому не прощает, но я умею ждать. Сижу и жду.[6]

2000, сентябрь. Публикуется впервые[7]

Действие происходит утром 8‑го марта в Москве, в Подсосенском переулке, в коммуналке. Лаборант Института философии Борис Нурмухамедович жарит яичницу. Володька-барабанист, подрабатывающий на похоронах в духовом оркестре, выходит из уборной, направляется к умывальнику, замечает соседа.

…Смех у вас, Борис Нурмухамедович, за левым плечом – нездоровый. С добрым утречком… Бес там у вас прижился. Сидит себе на плече. Хи‑хи да ха‑ха. Посмеивается. Гадит проклятый…

Вот вы думаете, это так себе – шуточки. Курите себе папироски. А невдомёк вам, что кадите рогатому. Вы, Борис Нурмухамедович, человек читающий, а не знаете того, что телевизор смотреть нельзя. Вот вы его, телевизор, в угол поставили. Между прочим – в красный. Ну и что из того, что не верующий? Вы ведь, товарищ, в России живёте. И хотя некрещёный, а придерживаться надо. Жить в обществе и быть свободным – нельзя. Помните? У нас какая квартира? Да нет, не седьмая. Квартира у нас – коммунальная. Вы на своём компьютере по интернетам лазите. А моя койка – за стеной. От вашего интернета – двадцать санти́метров. Говорите – не влияет? Влияет. Ещё как влияет. Вы когда в интернет залазите, какие три буквочки нажимаете? WWW? Буквочки-то с рожками. То-то, Борис Нурмухамедович. Вы вот мне не отвечаете. Молчите. Может, даже брезгуете. А я, между прочим, вам не просто сосед. Я – ближний ваш. Я помочь желаю. Я к вам – с открытой душой, а вы вот спиной ко мне стоите, яишенку с ветчиной жарите. А ведь это – грех. В посту – яишенку. Вам, Борис Нурмухамедович, о душе бы подумать. А у вас женский день на уме. Спозаранку, я заметил, на Курский вокзал бегали. За цветами для супружницы вашей. А ведь праздник-то не наш. Не наш праздник. Духовно не наш. Вы не подумайте – я не осуждаю. Осуждать – грех. Я вам очи духовные открыть хочу. Я ведь и сам до прошлого года 8‑е марта отмечал. Во власти был, так сказать, нижних чакр. Женщин очень любил. Я имею в виду – поздравлять. Но прошлым летом, родной мой Борис Нурмухамедович, заболел я. Нижние чакры – закрылись. Но открылся – третий глаз. И увидел я, что все кругом грешат. Что все кругом меня источают своим грехом отрицательные энергии, а я от этого болею. Они, сволочи, гуляют, а я болею. Они гуляют, а я болею…