Соблазны несвободы. Интеллектуалы во времена испытаний - стр. 3

Эразмийцы, однако, нужны и сегодня. Книга Иэна Бурумы «Границы толерантности»b показывает на примере убийства голландского режиссера ван Гога, в чем состоит их задача. Фальшивая и пассивная трактовка таких просвещенческих ценностей, как толерантность и человеческое братство, в конечном счете тоже оборачивается соблазном несвободы. Снисходительное отношение архиепископа Кентерберийского к шариату продемонстрировало, к чему такая толерантность может привестиc. И все же воинствующий исламизм отличается от тоталитарных систем XX в. В нем, возможно, кроется угроза или, по меньшей мере, вызов для либерального мышления, но нет настоящего соблазна для интеллектуалов. Таким образом, перед эразмийцами сейчас стоят новые задачи. Не исключено и возвращение тех или иных форм тоталитаризма; во всяком случае, эта история еще не вполне завершилась.

Автору остается поблагодарить всех, кто активно обсуждал тезисы, развитые в этой книге. В новом издании, однако, ее текст может (пока) печататься без изменений и служить поводом к дальнейшим дискуссиям.

Эта книга – ознакомительное путешествие к истокам либерального образа мыслей. Я пытаюсь выяснить, какие личные качества позволяют человеку даже в неблагоприятных обстоятельствах не отказываться от защиты идей, лежащих в основе либерального порядка. Кто остается тверд, когда большинство проявляет слабость? Можно сказать, что предмет моего исследования – этика свободы.

Не нужно, однако, видеть в этой книге абстрактное предприятие. Она не продолжает блестящие эссе о свободе, написанные Исайей Берлином, и тем более не является новой версией знаменитого трактата Карла Поппера об открытом обществе. Меня интересуют скорее сами Исайя Берлин и Карл Поппер, а также Раймон Арон, Норберто Боббио и другие. Я хочу понять, как именно эти известные мыслители противостояли соблазнам несвободы. Что служило для них источником силы, когда условия жизни изменились и солнце свободы скрылось за тучами?

Иначе говоря, речь идет об интеллектуалах – более точно, об определенном разряде интеллектуалов и определенном времени их существования. Все без исключения публичные интеллектуалы, о которых мы говорим, жили в XX в. и в какой-то мере повлияли на своих современников. Как и четверо названных в предыдущем абзаце, они родились в первом десятилетии этого века, в юности находились под впечатлением от утверждавшейся советской власти, а затем подверглись испытаниям со стороны надвигающегося фашизма и, позже, национал-социализма. Безусловно, ограничить исследование интеллектуалами, родившимися между 1900 и 1910 г., – решение, несвободное от произвола. Но это произвол осмысленный: он объясняется особым интересом к поколению, чья жизнь в значительной мере совпала с временами испытаний, уготованных нам XX веком. Эти испытания вместились в длительный период – от Первой мировой войны до переломного 1989 г. В конце книги я уделяю внимание и новой исторической ситуации, возникшей после перелома, вплоть до 11 сентября 2001 г. и начала XXI в.