Сны Эйлиса. Книга I - стр. 30
«Почему это со мной?» – только доносился голос обиженного дитя. Софья замерла на краю апатии и безразличия к себе. Сдерживали ее только обязательства перед Ритой. Но все стремления и планы априори прерывались силами, что во много раз превосходили ее.
Не силой человек измеряется, ох, не силой. В мире, правда, все делится именно ею. Страны устрашающе хвастают друг перед другом территориями и военной мощью. Женщины – своей красотой и ухоженностью; мужчины – удалью и тренированностью тел. Слишком много телесного и дикого. Везде. А Софья мыслила о другом: тело и богатства – только будущий прах. И многих ли спасет физическая мощь да тщеславие, когда из-за них разрушится мир, когда живые позавидуют мертвым?
Впрочем, до размышлений ли было? Она дрожала от холода, поэтому немедленно встала с камней. Еще один цветок почти угас, она устало подняла руку, делая вид, будто отпускает в полет светлячка. И в мерцании цветка мелькнуло нечто… Дверь!
Цветок угас, но Софья подбежала к еще одному, более тусклому, сорвала его и снова подняла руку. Сомнения исчезали полуденными тенями, когда взгляд зацепился за вычерченную ручку и плотные окованные скобами доски. Только дверь находилась… в потолке, которым оказался низкий выступ скалы.
Путешественница застыла в нерешительности, ведь прыгать на высоту петров в пять не умел никто. Она сожгла еще несколько цветов, обыскивая плато. Даже решилась пройти на корабль, с опаской переступив бурый от ржавчины борт. Откуда он только взялся в башне? Разве что раньше башня стояла возле моря. Впрочем, все равно на корабле не нашлось ничего полезного. В истлевшей рубке не осталось никакой аппаратуры, и ничего не напоминало лестницу. Нет, она не сумела бы добраться до лаза в потолке.
После волны жаркого воодушевления нахлынул ледяной прибой нерешительности. Казалось, будто ответ где-то совсем рядом, будто она когда-то видела нечто подобное. Но где? И когда?
Свет цветов потихоньку иссякал. Чем больше их рвали, тем тусклее они делались и тем быстрее сгорали, словно связывались единой цепью корней и поддерживали друг друга. Цветы не люди, они лучше и быстрее понимают, как важно оставаться вместе. Хотя вечно кто-то разлучает их своей неверной рукой, без цели и назначения.
Софья поглядела на жемчужное сияние и рассыпавшиеся лепестки в ладони: вот и ее так же оторвали от родителей, от друзей и дома, от самого ее мира. И зачем? Чтобы она выгорела дотла и потухла, исчезая без следа? Что придумал жестокий чародей? Пленница остановилась в оцепенении посреди плато, когда вновь раздался ясный голос мучителя, но уже с нотками легкого сочувствия: