Сны Эйлиса. Книга I - стр. 29
Софье чудилось, будто она блуждает по нескончаемому кошмару с момента попадания в Эйлис, как потерянная душа в аидовом царстве, как призрак русалки-утопленницы. Да только не лежало на ней никакой вины, кроме странных рисунков из чужого мира. Она проклинала тот день, когда вообще взялась за карандаш. Или так Эйлис сам позвал ее? Но за что подкинул такие испытания?..
Она ощупью спустилась до самого низа лестницы, убедившись, что подле корабля нет никакой влаги. Водоросли высохли и еле слышно скрипели под ногами свалявшейся паклей. Софья решила, что если идти вдоль борта, то она найдет выход из башни. Однако вскоре убедилась: корабль застрял между обвалившихся скал. Камни, казалось, обладали своей волей и чего-то жадно выжидали. Может, хотели заковать одинокую скиталицу в свои тесные объятья, как деревья и траву? В ненасытный могильный гранит.
Тупик, везде тупик! Софья, ориентируясь лишь по гнилушкам и странно мерцавшим цветам, поднялась обратно на плато. Она оторвала светящийся гриб, надеясь хоть что-то обнаружить во мраке, но он тут же потух.
Тогда она сорвала несмело мистический белый цветок и не прогадала: само растение увяло и иссякло, зато сияние по-прежнему колыхалось жемчужным сгустком вокруг ладони, позволяя осветить себе дорогу до ближайшей стены и обнаружить еще одну пропасть – уже без лестницы – с другого борта корабля. Софья в ужасе подумала: «Ничего себе, а говорил, что убить меня не желает».
Вновь ее ждал тупик, но она без устали проводила рукой вдоль камней, надеясь отыскать рычаг или дверь. Ни на минуту ее не посетила малодушная мысль остаться в колодце и ждать чьей-то помощи. Она упрямо шарила по стене, твердя себе: «Ничего, выберусь и Риту найду».
Скользкая тень отчаяния подступала к ее решимости, напоминанием о бессилии подсказывая, что проще всего сдаться. В голове поднимался шум, болели цепляющиеся за камень ладони и ободранные колени, иссякало слабое свечение цветов. Софья рвала новые, опасаясь снова остаться в темноте, но помимо глаз обострялись иные чувства. Хотя слух не улавливал ровным счетом ничего, как и обоняние. Разве только далекий-предалекий оттиск йода и гнили, которая осталась привидением иссохших водорослей.
После тщетных поисков выхода между лопаток поселился тягучий тоскливый страх, который давил тяжестью на позвоночник, отчего Софья дернула плечами, словно чтобы скинуть его. Не помогло.
Она устало села возле стены, уставившись на холодный прозрачный свет, и пыталась сосчитать, сколько времени прошло. На плато росло около пятнадцати бледных светящихся кустиков, она «сожгла» уже четыре. А сколько они светили? Минуту? Две? Час? Темнота поглощала время.