Снобы - стр. 4

– Дэвид? – произнесла она.

Он перевернул страницу широким, исполненным безразличия жестом:

– Езжайте, если хотите. Мне еще надо в Льюис. Саттон опять потерял крышку от бензобака газонокосилки. Ест он их, что ли.

– Я могу заняться этим в понедельник.

– Не стоит. Мне все равно нужно еще пару картриджей. – Он посмотрел на нее. – Нет, правда, ты поезжай.

В его взгляде читался упрек, Изабел в ответ состроила такую мину, будто ей выкручивают руки. А дело было в том, что между ними существовало молчаливое соглашение не появляться в этом доме в качестве обыкновенного посетителя с билетами в руках. Сперва Дэвид избегал этого, потому что рассчитывал вскорости узнать семейство поближе и ему не хотелось рисковать, – первая встреча ни в коем случае не должна была произойти при неудачных обстоятельствах. Но проходили месяцы, годы, и непосещение этого дома постепенно стало чем-то вроде принципа, как будто Дэвид не хотел давать Бротонам возможности злорадствовать, увидев, как он платит немалые деньги за то, что по праву причитается ему бесплатно. Но Изабел была прагматичнее мужа – женщины вообще прагматичнее мужчин, – и она постепенно сжилась с мыслью, что им предстоит занять подобающее место в этих краях с некоторым запозданием. И теперь ей было просто любопытно своими глазами увидеть владения, ставшие символом непрочности их собственного положения в обществе. Особенно уговаривать ее не пришлось. Втроем мы погрузились в «рено» не первой молодости и отправились в путь.

Я спросил Эдит, много ли она знает о Суссексе.

– Не очень. У меня одно время был друг в Чичестере.

– Это модный уголок.

– Правда? Я не знала, что у графств одни уголки моднее других. В этом есть что-то американское. Как хорошие и плохие столики в ресторане.

– Вы знаете Америку?

– Я прожила несколько месяцев в Лос-Анджелесе после школы.

– Зачем?

Эдит рассмеялась:

– Почему бы и нет? Зачем люди едут куда-то в семнадцать лет?

– Я не знаю, зачем ехать в Лос-Анджелес. Чтобы стать кинозвездой разве что.

– А может, я и хотела стать кинозвездой. – Она улыбнулась мне с едва уловимой грустью (позже я понял, что это очень характерное выражение ее лица), и я заметил, что глаза у нее не голубые, а скорее дымчато-серые.

Мы свернули на широкую, усыпанную гравием дорожку, проехав между двумя каменными колоннами, увенчанными свинцовыми оленьими головами – с рогами, все как полагается. Изабел остановила машину.

– Потрясающе, не правда ли! – сказала она.

Перед нами возникли внушительные стены Бротон-Холла. Эдит восхищенно улыбнулась, и мы поехали дальше. Она не сочла дом изумительным, да и я тоже, хотя в своем роде он производил впечатление. В любом случае он был очень большой. Казалось, его спроектировал предшественник Альберта Шпеера, родом из XVIII века. Основную часть здания, гигантский гранитный куб, соединяли с двумя кубами поменьше приземистые и громоздкие колоннады. К сожалению, кто-то из Бротонов в XIX веке окна с частыми переплетами заменил на большие окна с зеркальными стеклами, и теперь дом слепо смотрел на парк. По углам дома высились четыре купола, как наблюдательные вышки в концентрационном лагере. В целом здание не столько дополняло вид, сколько загромождало его.