Снобы - стр. 25

У Чарльза была и своя квартира, несколько скромных, тесных комнат на четвертом этаже на Итон-плейс, но он обычно о ней не вспоминал. На Кадоган-сквер было приятнее и уютнее, и там он в любое время мог спуститься за почтой, не привлекая пристального внимания соседей. Но, может быть, потому, что Бротон-Холл создавался вкусами многих поколений, каждый раз, приезжая в городскую квартиру, где всегда останавливалась его мать, он повсюду чувствовал отпечаток ее личности. Настоящая лондонская штаб-квартира Бротонов – Бротон-Хаус – была разрушена прямым попаданием бомбы во время воздушных налетов во Вторую мировую, и потому им не пришлось, в отличие от многих своих родственников, мучительно решать по окончании войны, разумно ли будет отказаться от дома в городе. Бабка и дед Чарльза приобрели довольно сырую квартиру в Альберт-Холл-Мэншнс, от которой его мать отказалась не раздумывая, и именно она выбрала и создала из ничего это жилище в качестве достойных декораций для благотворительной работы и развлечений, которые время от времени требовали ее присутствия в столице.

Усевшись в кресло со стаканом виски на сон грядущий, Чарльз задумался о своей матери. Он смотрел на эскиз в красивой рамке, изображавший семилетнюю Хэрриет Триван (девичья фамилия леди Акфилд). Набросок работы Аннигони стоял на небольшом столике эпохи регентства рядом с камином в гостиной. Даже у этой маленькой девочки с лентой в угольно-черных кудрявых волосах он заметил знакомый непреклонный, кошачий взгляд. Пора было взглянуть правде в глаза. Эдит не понравится его матери. Это он знал наверняка. Если бы Эдит представили его матери в качестве жены кого-нибудь из друзей, девушка могла бы ей даже приглянуться, если бы леди Акфилд вообще ее заметила, но в качестве девушки Чарльза ее встретят отнюдь не с распростертыми объятиями. И еще меньше, если вдруг так сложатся обстоятельства, его матери понравится перспектива приветствовать Эдит как свою преемницу, как женщину, заботам которой ей придется в будущем доверить свой дом, свое положение, то самое графство, на благо которого она так усердно и так долго трудилась.

Сказанное совсем не означает, что Чарльз не испытывал симпатии к своей маме. Напротив, он очень любил ее. Он видел то, что таилось за светским образом настоящей леди, совершенной во всех отношениях, и это ее истинное «я» вызывало у него симпатию. Леди Акфилд очень нравилось создавать видимость, что все в этой жизни ей принесли на блюдечке, а ей не пришлось и пальцем шевельнуть. Она предпочитала, чтобы ей завидовали, а не жалели ее, и всю жизнь старалась, как поется в песенке, прятать горести в косметичку и улыбаться судьбе. Как правило, ей это давалось без особого труда, потому что она считала собственные беды не менее скучными, чем чужие, но Чарльз уважал ее философию и любил мать за нее. Он, возможно, не в полной мере осознавал, насколько в постоянных попытках сохранять хорошую мину она всего лишь хранила верность принципам своего класса.