Снегопад в Берлине / A Snowfall in Berlin - стр. 1

Don Nigro

A Snowfall in Berlin/ 2016

Перевел с английского Виктор Вебер

НАТАША – русская, режиссер, 37 лет.

ЭМИЛИЯ – итальянка, ее ассистент, 42 года.

КОУТС – англичанин, сценарист, 43 года

РОЗА – мексиканка, актриса 25 лет.

МЕГАН – ирландка, ее подруга, 25 лет.

МУЛЛИГАН – полицейский детектив, 44 года.

Нью-Йорк в настоящем и Берлин несколькими годами раньше. Единая декорация, в которой присутствуют все места действия. Стол и несколько стульев. Ванна. Несколько ступеней и платформ. Ход спектакля плавный, как кошмар или смонтированный старый фильм. Если актеры непосредственно не участвуют в конкретной сцене, они наблюдают, общаются друг с другом, если только требует пьеса, комментируют. Они всегда в образе и никогда не застывают. Между картинами разрыва нет. Движение непрерывно.

Музыка – шопеновская Прелюдия № 4, опус 28, в тональности ми-минор, а также короткий музыкальный палимпсест из репетиционного зала из наложенных друг на друга фрагментов Бетховена, Баха, Вивальди, Верди, Пуччини, плюс крайне несчастливое пианино.

Авторское примечание: ни при каких обстоятельствах настоящему пианино не должен быть причинен урон при создании звука. Вещи живые. Во всех вещах живут боги. И особенно, в пианино.

Посвящается Татьяне Кот[1].

(Мы слушали шопеновскую Прелюдию № 4, опус 28, в тональности ми-минор, пока гас свет в зале, но теперь мы начинаем слышать, как на других инструментах играют Бетховена, Баха, Вивальди. Рояли, скрипки, виолончели, валторны, человеческие голоса, поющие Верди и Пуччини, вдруг на музыку и пение накладываются громкие удары топора, рубящего пианино, потом внезапная тишина, обрывающая все звуки, и мы слышим стрекот старого кинопроектора, и свет, мерцающий, как в немых фильмах, падает на НАТАШУ, по центру сцены. Справа стол, за ним сидят ЭМИЛИЯ, раскладывающая пасьянс, и КОУТС, он лицом к зрительному залу, что-то печатает на ноутбуке и пьет. В ванне, справа в глубине сцены, РОЗА. На ступеньках, в глубине сцены слева, МЕГАН. Слева на авансцене стоит МУЛЛИГАН, смотрит на НАТАШУ. Шуршание пленки в проекторе переходит в далекий шум поезда подземки).

НАТАША. В ночь, когда она умерла, шел снег. Большую часть дня мы провели на съемке в заброшенной станции метро.

РОЗА. Она спустилась в ад.

(Звуки капающей воды).

НАТАША. Где-то капала вода.

ЭМИЛИЯ. Офелия.

НАТАША. И подземный мир дрожал, когда по соседним тоннелям проносились поезда.

МЕГАН. Анна Каренина.

НАТАША. Вы находите вещи, вы их используете. Эдвард Мунк оставлял картины под дождем. Называл это сотрудничеством с Богом. Все имеет значение. Все символ чего-то. Все закономерно. Закономерности везде. Человек не знает, где и когда они проявятся, а потом внезапно их видит. Они всегда были, но не существуют, пока их не увидишь. Невозможно даже представить себе, какие могут быть связи. Что-то происходит в твоей голове, и ты видишь эти связи. Но всегда чего-то не хватает. И ты должен знать, что необходимо оставить за кадром. Или все должно выглядеть так, будто ты хотел оставить эти сцены за кадром. Бог сотрудничает. Ошибки там, где ты находишь истину.

КОУТС. Пальцы мертвецов. (Закрывает ноутбук и пьет).

МУЛЛИГАН. У нас мертвая женщина, утонувшая в ванне. Коронер говорит, что она пила, и приняла больше таблеток снотворного, чем следовало, но недостаточно для того, чтобы они послужили причиной смерти. Возможно, она потеряла сознание и утонула. Или собиралась свести счеты с жизнью.

РОЗА. Это жемчужины, которые были моими глазами.

НАТАША. Какая разница? Она ушла. Вернуть ее не удастся. Мы через это прошли. Я не понимаю, почему вы здесь.

МУЛЛИГАН. Полагаю, снимая фильмы, вы научились полагаться на интуицию.

НАТАША. Интуиция необходима в самом начале. Опыт помогает ее развивать. Но ты всегда, пусть и не полностью, бродишь в темноте.

ЭМИЛИЯ. Дьявол живет в чулане, в последнем кругу ада.

МУЛЛИГАН. В моей профессии та же история. Ты учишься доверять своим инстинктам. И мои подсказывают: здесь что-то не так.