Снег над Россией - стр. 21
Маша полюбила яркую, громкую Инну, в которой всего было с избытком: веселья, душевности, наивности. За пару лет, что подруги прожили в одной комнате, они по - настоящему сроднились. Жили бедно, но весело. Москва бурлила, барышни учились, бегали по выставкам и театрам. Все – впечатления, радости, горести было на двоих. А потом у Маши появился Олег, и для нее началась другая жизнь.
Надо же – все так живо предстало перед глазами: бесшабашная юность, институт, общага. Какие они с Инкой были смешные, наивные! Строили планы, мечтали – Маша о своем модельном доме, Инна о собственном ресторане, и обе хотели быть счастливыми, любимыми, спешили жить.
− Да я то что! Вот ты у нас звезда, Маня! – сказала Инна. − Кстати, я видела твою последнюю коллекцию, и признаюсь – не удержалась, купила одно платье. Оно какое-то волшебное. Ну, правда, что надо подчеркивает, а мои пироги и прочую сладкую сволочь, отложившуюся в самых неподходящих местах, гуманно стирает ластиком. Как это у тебя получается?
Маша улыбнулась:
− Знаешь, перед тем как сделать эскиз модели, я всегда представляю женщину, для которой придумываю платье. Я думаю, что у этой женщины, возможно, был тяжелый, грустный день, у нее паршивое настроение, и мне хочется устроить ей маленький праздник в виде чудесного преображения. Я хочу, чтобы надев мое платье, она отправилась в нем на свидание (не пошла, а полетела!), будучи уверенной в своей женской неотразимости, ведь если у женщины есть такая уверенность, − о! она горы свернет!
Семейное предание гласит, что однажды Маша, в совсем несознательном «слюнявом» возрасте, полеживая в коляске, вдруг заприметила в маминых руках яркую ткань, и необычайно взволновалась: дай-дай! Присутствовавшая при этом Машина бабушка неодобрительно покачала головой: «Тряпицницей будет!» И как в воду глядела – Маша стала самой, что ни на есть тряпичницей, куклы ее интересовали исключительно с точки зрения их нарядов, а в альбомах она рисовала преимущественно эскизы одежды. Еще учась в младших классах, Маша начала шить на бабушкиной машинке. Сначала она шила себе платья, перешивая мамины наряды, а потом добралась до сокровищ, хранящихся в бабушкиных сундуках (вот где можно было развернуться!): тафта, бархат, парча, и шелк, шелк! Да - любовь модельера Марии Морозовой к аристократическим натуральным тканям уходит корнями в ее детство.
Выбор будущей профессии для Маши не был случайным; уже в институте она подумывала о собственном швейном производстве, хотя и не знала с какой стороны подступиться к реализации мечты – не было ни денег - пресловутого стартового капитала, ни опыта. Кстати, Маша и в юности не обольщалась идеей внезапного, «стихийного» успеха, свалившегося на голову в одночасье (сегодня ты придумал что-то, а завтра проснулся знаменитым!), догадываясь, что ей придется пойти другим путем − муторным, длинным, что называется − по прямой, честно вкалывая и двигаясь вперед маленькими шажками.