Смутные годы - стр. 32
Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский жил семейством в Кремле, по правой стороне Житной улицы. Этот двор до него занимал Дмитрий Иванович Годунов, конюший боярин, дядька Бориса. По смерти того, в тот же год, когда умер и Борис, двор перешёл в государеву казну. А затем Василий Шуйский пожаловал его своему племяннику: за великие ратные заслуги.
Рядом с его двором стоял двор Бориса Лыкова. Он примыкал вплотную к Никольским воротам. С другой стороны его двор граничил с двором, который принадлежал до недавнего времени Семёну Годунову – правой руке Бориса. Двор этот выходил к Троицким воротам и был последним в этом ряду. Позади дворов, вдоль крепостной стены, от угловой Собакиной башни до Троицкой, длинной цепочкой протянулись государевы житницы. От них-то и получила эта улица название Житной. Помимо господского дома и холопских построек, в глубине двора Скопина, у глухой крепостной башни, стояла маленькая каменная церковка Бориса и Глеба.
И вот на Благовещение двор Скопиных заполнила шумная ватага богато разодетых всадников: в гости к князю Михаилу приехал де ла Гарди со своими капитанами. И во дворе забегали княжеские холопы вокруг иноземцев, принимая коней.
Гостей князь Михаил встречал у теремного крыльца. В коротком тёмно-синем кафтане с маленьким козырем[16], и длинной, внакидку, ферязи из объяри вишневого цвета, большой воевода был похож на обычного московского щёголя.
Здороваясь, он обнял де ла Гарди.
– Михайло, задавишь! – шутливо заворочался у него под руками де ла Гарди, похожий рядом с ним на подростка.
Он освободился из его объятий, поправил камзол, в который вырядился как никогда тщательно. Он был наслышан о красоте княгини Александры, жены Скопина, и полагал, что его представят ей.
– Ну ты совсем считаешь себя за немощного. Не дай бог угодить под твою сабельку.
– То искусство – не сила. А силу-то – только сила берёт.
Скопин радушно поздоровался и со спутниками де ла Гарди, прошёл с гостями в терем.
В столовой палате к ним сразу же вышла Елена Петровна.
– Ну, здравствуй, что ли, генерал! – поклонилась она де ла Гарди, как старому знакомому. – Как окреп-то! По весне уже и загорел. От походов, видно! Вот и Михайло стал похож на тебя. На дворе шпаги какие-то завёл. Не с тебя ли манеру взял?
– Ма-атушка! – укоризненно протянул князь Михаил.
– Не буду, не буду! – быстро проговорила Елена Петровна, уловив смущение на лице сына.
– Ты, Якоб, потолкуй с ним уж непременно, – понизив голос, прошептала она де ла Гарди, чтобы не слышал сын, и тут же, поклонившись, громко пригласила всех в палату: – Проходите, дорогие гости!