Смотритель. Книга 2. Железная бездна - стр. 10

Менелай обучал меня взаимодействию с физическими объектами (что включало их создание и уничтожение). В его манере говорить проскальзывало что-то провинциально-буколическое, но я не роптал. Это даже успокаивало.

– Как ты думаешь, почему медиума, работающего с Флюидом, называют «шивой»? – спросил он во время первого урока.

Я пожал плечами.

– Это имя используется, потому что Шива – бог, занятый одновременно творением и разрушением. Они кажутся взаимоисключающими, но на самом деле невозможны друг без друга – без творения нечего разрушать, а без разрушения негде творить. Эти два аспекта связаны друг с другом через танец.

– Как именно? – спросил я.

– Через танец, – улыбнулся Менелай. – Когда ты спрашиваешь «как именно», ты просишь связать их через слова. Но здесь не дается подробных объяснений – как и при обучении танцу. Когда ты танцуешь, ты не вспоминаешь названия движений. Ты не планируешь, куда поставить ногу, и не размышляешь, как оторвать ее от земли. Танцор делает все интуитивно, ухитряясь не наступать на туфли партнерше и не толкать стоящих рядом. Он чувствует ритм и совершает единственное движение, правильное в этот миг. Последовательность таких движений и есть танец. Шива не говорит, а танцует.

Менелай сделал несколько вальсирующих шагов. Он явно отстал от эволюции танца – что, наверное, и позволяло ему пользоваться подобными метафорами.

– Как только ты перестанешь быть частью танца, – продолжал он, – ты отдавишь партнерше ноги, врежешься в соседнюю пару и твое личное самовыражение станет препятствием для мироздания… Даже Шива танцует, подчиняясь правилам. Разница лишь в том, что его танец происходит в самом центре мира. Но это не значит, что у него больше свободы. У него больше ответственности. От его танца зависят танцы остальных.

За этой сельскохозяйственной поэзией стояли на самом деле простые вещи. Флюид обладал чем-то похожим на физические качества – вязкость, густоту и так далее (сравнение приблизительное, но лучшего нет). Ему была свойственна как бы собственная частота вибраций – и направленные на него влияния должны были попадать с ней в резонанс.

Это действительно походило на танец с партнершей – огромной, как гора, и весящей столько, что торопить или удерживать ее было бесполезно. Следовало подлаживаться под ее темп – но если удавалось на миг стать с ней одним, она послушно двигалась туда, куда ее направляло легчайшее касание перста.

Отчего-то мне казалось, что в мемуарах Моисея, когда их найдут, будут описаны очень похожие взаимоотношения и с Красным морем, и с Иеговой Четырехбуквенным.