Смоленская земля. Природа. История. Экономика. Культура. Достопримечательности. Религиозные центры - стр. 28
Русский народ особенно чтил юродивых. Блаженные, вольные в своих поступках могли указывать на недостатки знатных и первых лиц в государстве, им приписывали дар пророчества. Именно пророческое служение юродивых с XVI в. получает социальный, и даже политический, смысл. Феномен русского юродства имеет очень сложную и трудно понятную современному человеку сущность. Три принципиальных момента выделяют в этом парадоксальном подвиге: а) аскетическое попрание тщеславия, притворное безумство; б) выявление противоречия между глубокой христианской правдой и поверхностным здравым смыслом и моральным законом с целью посмеяния миру; в) служение миру в своеобразной проповеди, которая совершенствуется не словом и не делом, а силой Духа, духовной властью личности, нередко облеченной пророчеством.
И.Я. Корейша. Гравюра XIX в.
Первым настоящим юродивым на Руси был Прокопий Устюжский (XII в.). В Москве о юродивых стали говорить с первой трети XIV в.; наиболее известными блаженными были Василий Блаженный (1469–1557) и уроженец Смоленщины Иван Яковлевич Корейша.
Подвиг православного юродства несли (всю сознательную жизнь или часть ее) смоляне: Исаакий Смоленский (в миру – Чернь, уроженец города Торопец, стал одним из первых подвижников Киево-Печерского монастыря), Аркадий Вяземский и Новоторжский, Авраамий Смоленский, все они были канонизированы, как и И.Я. Корейша, местночтимый святой в Москве.
Иван Яковлевич (1783–1861) Корейша родился в семье смоленского священника, учился в местной духовной академии, затем жил в Смоленске. После каких-то неприятностей он решил стать отшельником и ушел в лес, в конце концов решился юродствовать. Смоленские крестьяне обнаружили его в лесу, поскольку юродивых уважали, построили ему избушку, стали ходить к нему в лес за советом, духовной поддержкой, вскоре имя Ивана Яковлевича стало известным всей округе. Как-то к нему приехала девушка, дочь одной смоленской богатой и знатной барыни, просватанная за военного, героя Отечественного войны 1812 г., спросила, будет ли она счастлива в намечаемом браке. Внезапно и не ясно почему, при этой девушке и ее матери Корейша вместо ответа закричал, вскочил со своего места, начал стучать кулаками о стол, заорал: «Разбойники! Воры! Бей! Бей!» После этого девушка наотрез отказалась выходить замуж за своего жениха, потому что Иван Яковлевич, как она поняла, назвал его разбойником. После этого жених отправился к Корейше, сильно избил его и попросил смоленского губернатора избавить общество Смоленской губернии от полоумного изувера, расстраивавшего семейные дела. Но это не привело к свадьбе. Невеста приняла монашество, со временем стала игуменьей и до своей смерти вела переписку с Корейшей. После скандала, учиненного неудачливым женихом, Корейшу хотели отправить в дом для умалишенных. Но подобного дома в Смоленске то ли не было, то ли под давлением населения его не хотели держать в плохо устроенном местном «безумном доме», поэтому Корейшу отправили в 1817 г. в Москву, в дом для сумасшедших. В доме для умалишенных ему выделили отдельную комнату. К нему за советом приходили толпы богатых и бедных людей, приносили дары: продукты, одежду, деньги, которые он раздавал нуждавшимся людям и его гостям-посетителям. Даже Н.В. Гоголь собирался советоваться именно с ним о судьбе своего второго тома «Мертвых душ» (он его позже сжег), а для Ф.М. Достоевского он служил прототипом юродивого Семена Яковлевича в романе «Бесы», а в «Женитьбе Бальзаминова» Н.А. Островского устами маменьки героя этой комедии также вспоминают Ивана Яковлевича. Какие-то предсказания и истолкования слов Корейши сбывались, кому-то он действительно облегчал душевные и физические страдания. Его даже как-то собрались выпустить из сумасшедшего дома, а он отказался его покидать. Немногим более сорока лет Корейша жил в сумасшедшем доме, предсказывал, советовал. Когда он умер, разгорелась чуть ли не драка – где и кому его хоронить, желающих было слишком много. Одни хотели везти его на его родину в Смоленск, другие требовали похоронить его в Москве, что в конце концов и сделали.