Смоль и сапфиры. Пара для герцога - стр. 41
— Просто скажите, что шутите, — наконец произношу я, пытаясь сделать так, чтобы мой голос звучал ровно. Но, несмотря на все мои попытки, сказанное мною звучит как-то истерично…
— Я предельно серьёзен, — вдруг обрывает меня мужчина таким тоном, что внутри у меня невольно пропадает всё веселье и стынет кровь. — Вы хоть понимаете, что я мог бы за подобное сослать на рудники или приговорить к иному наказанию? Вы покушались на второе лицо Империи, на побратима Императора!
Его лицо суровеет и этот момент мне становится страшно за свою жизнь, ведь я действительно влипла по самое горло, как и в первую нашу встречу.
Он вообще ничего не был обязан мне предлагать. Я ведь правда планировала убить члена Имперского совета.
— Что теперь со мной будет? — напугано спрашиваю я, понимая, что он вряд ли простит мне оскорбление его чувств.
— Так вы отказываетесь от моего предложения?
— Да. Ой, то есть нет! — быстро исправляюсь я. — Но зачем вам это? Зачем пускать убийцу в свой дом?
— Не думаю, что у вас были личные мотивы для того, чтобы перерезать мне горло. Тем более я считаю, что такая хрупкая девушка не может нанести мне вред в моём же собственном доме, — стучит герцог пальцами по столу. Без маски на лице и в лёгкой рубашке с закатанными по локоть рукавами, позволяющими рассмотреть его мускулы, он ещё больше привлекает своей нечеловеческой красотой. — Вы будете «дальней родственницей» моей бабушки, в которую я влюбился с первого взгляда. Очаруете всех присутствующих на балу — со всем этим я помогу. — О Ночь! Он даже не представляет, что всё прямо-таки наоборот! Это я, дурочка, влюбилась в него с первого взгляда ещё тогда, на аукционе! — Расскажу, как не вызвать подозрения Совета, и как вести себя со знатью. Если вам нужны деньги, то при хороших обстоятельствах и прекрасно исполненной роли я дам сумму, которая поможет потом исчезнуть с поля зрения светского круга и начать новую жизнь. Три месяца и свобода в ваших руках. Я забуду всё, что произошло сегодня ночью, и мы больше никогда не встретимся.
Я цепляюсь за эту возможность, а потом меня оказывает волна ужаса. Если там будет Совет, то и кардинал!
— Кажется, я не смогу вам помочь…
— Это ещё почему?
— Кардинал Эмилио знает меня лично.
И даже хуже: он прекрасно помнит о том, как я унижалась перед ним, прося вольную.
— Кардинал сейчас в отъезде и его не будет на грядущем мероприятии.
— Но ведь наш договор будет на три месяца! За эти три месяца он может вернуться, и он… он…
— Что «он»?
Стараюсь не встречаться с ним взглядом, потому что помню, что его глаза какие-то колдовские, и в них можно утонуть без возврата. И превратиться в мямлю, которая будет не в состоянии нормально с ним разъясниться.