Смоль и сапфиры. Пара для герцога - стр. 38
Забвение — лучший исход для уставшей и истерзанной души, которая трепещет в моей груди вместе и сердцем, что давно изранено тысячами игл моих утрат.
Возможно, так будет намного лучше для меня. В таком случае мне не придётся копить, надрываясь, на залог выхода из состава Лезвий. Ведь именно такое денежное условие мне поставил кардинал, когда месяц назад я приползла просить его отпустить меня обратно к Шептунам.
Деньги или вечные страдания, на которые меня обрекли всего несколько его слов. Но на чаше весов всегда оставалась сила, которой не подвластны оба этих пункта.
И этой силой является смерть.
Ночной воздух треплет мои пряди волос последний раз, а потом Киран заносит меня в замок. Но мне уже всё равно, что случится дальше, потому что сознание отключается окончательно, даруя блаженное успокоение…
***
Холод. Он оплетает меня своими сетями, забираясь прямо под кожу. Лёд сковывает сердце и лёгкие, замедляя дыхание.
Запах полыни щекочет мои ноздри, а после что-то горькое вливается в мой рот. Тело не реагирует, отказываясь глотать. Эта гадость сама течёт внутрь меня, разливаясь по гортани. Туда, где делает последние толчки остывающее сердце.
Нарастает жар, который охватывает каждую мою частичку, словно пожар. Сознание отдаляется от происходящего, позволяя лишь наблюдать за тем, как моё тело борется со смертью.
Я не чувствую ничего. Совсем ничего.
Я никак не реагирую на борьбу организма, продолжая наблюдать.
Горю, горю, горю.
А потом вновь приходит забвение.
***
— Как ты думаешь, она скоро очнётся? — слышу я взволнованный голос, находясь между забытьём и бодрствованием.
— Джон, всему своё время. Это вообще чудо, что мы её вытащили с того света.
— Она кажется бледной.
— Разумеется. Она потеряла много крови.
Из-за их голосов гул в моей голове нарастает, принося боль. Я хочу повернуться и накрыться подушкой, чтобы не слышать их, но моё тело окоченело и не слушается меня.
— А может…
— Помолчи, Джон.
Я слышу шорох и пытаюсь разлепить глаза. Это оказывается не так-то просто.
Они слезятся, в горле першит, и из моего горла вырывается сдавленный хрип.
— Киран! — слышится возглас Джона, и я оказываюсь во власти запаха хвои, грозы и моря, который обволакивает меня мягким покрывалом.
Мне удаётся раскрыть глаза и мутным взором зацепиться за лицо Кирана, который склонился надо мной. Он меняет тряпку на моём лбу на мокрую, пока я пытаюсь прохрипеть:
— Воды…
Стакан, до краёв наполненный живительной влагой, тут же появляется возле моих губ. Рука мужчины приподнимает мою голову, и я жадно глотаю воду. Пью и пью, пока сосуд не пустеет, а после в меня вновь не вливают ещё одну настойку, от которой во рту разливается неприятная горечь.