Смирись, девочка - стр. 50

Сокращаю расстояние до минимума.

— Ты сделала выбор, — шепчу в ухо. — Так следуй ему до конца. Не заставляй меня снова взвалить тебя на плечо и унести. Я это сделаю, будь уверена.

Чувствую, как в панике убыстряется её сердцебиение, каким тяжёлым становится дыхание, как напрягается нежное тело, которое чуть заметно отодвигается от меня. Марина внимает предостережению. Верит. Ненавидит. Ведь обстоятельство, которое я вспомнил, ещё и в плену было. Да она и сейчас, по сути, в нём, как думает.

Неужели всё равно попытается сопротивляться?..

Внешне держусь непрошибаемо, но мысленно чуть ли не умоляю её сдаться. Я потом сделаю всё, чтобы она не чувствовала себя в неволе, чтобы не боялась и доверилась. Но без твёрдых обозначений позиций не обойтись, и оттягивать этот момент не стоит.

— Хорошо, — наконец, спустя, наверное, вечность, выдавливает Марина.

Не просто «хорошо». Отлично! Ведь я правда был готов даже к худшему, учитывая, что моя очаровательная юная невеста довольно часто поддаётся импульсам.

— Тогда поцелуй меня, — закрепляю эффект тем же шёпотом. — Здесь и сейчас. А потом попрощаемся со всеми и уйдём.

Марина дышит громче. Даже возмущённо как-то, пусть это и слышно только мне, ведь я по-прежнему совсем близко к ней и всё ещё склоняюсь так, чтобы губами уха касаться.

Жду. Но долго делать этого не буду — готов красноречиво напомнить, что я всерьёз говорил.

Требовал, конечно, скорее чтобы обозначить, что девочке не стоит пытаться устанавливать свои правила; вот только когда вижу, когда она чуть тянется в мою сторону, совсем другое на передний план встаёт. Предвкушение скорого поцелуя мгновенно разжигает кровь. Казалось, с момента нашего последнего уже вечность успела пройти, и как же тянет…

Марина только поначалу совсем медленно шевелится, а потом резко приподнимается, насколько позволяет неудобная обувь на каблуках, и своими губами моих касается.

Я слегка приподнимаю её, чтобы девочке было комфортнее. Но пока не действую сам — внимаю её поцелую. Хотя она совсем не спешит его развивать, только и касается моих губ своими напряжёнными.

Всем своим видом выдаёт неприятие, почти даже отторжение, но я ведь помню, что между нами это было совсем иначе. И вкус этих пухлых губ, накрашенных красным, тоже помню. Сейчас я готов даже измазаться в её помаде, но только не ограничиться дурацким соприкосновением, во время которого Марина почти не дышит. Выражает безмолвный протест даже сейчас, когда вроде бы подчиняется.

Зря она это. Потому что это не только не ставит меня на место, но и срывает тормоза.