Смирись, девочка - стр. 31
Марина всё ещё опасается. И это после того, как я уже дал понять, что ей ничего особенного не грозит, как и её отцу. Хотя, конечно, ответ у меня совсем туманный был.
Да и сейчас едва ли могу добавить конкретики. Поэтому добавляю мягкость, отвечая именно на невысказанный, но громкий вопрос.
— Мой отец одобрил план по твоему плену. Но допускать ситуацию до критичной никто не собирается, так что ограничимся лишь тем, о чём я говорил. Скоро всё закончится, — последнее я чуть ли не твёрдым обещанием говорю, не понимая, кому больше, ей или себе.
Чутко улавливаю секундную заминку во время её действий. А потом снова чувствую порхание пальчиков над всё более жгучей раной.
— Когда примерно? — спрашивает всё тем же отстранённо невозмутимым тоном Марина.
Но это уже не те безразличие и холод. Просто отчуждённость, временная, под которую можно пробиться. Это я уже понял.
— Послезавтра, — говорю, как есть. По крайней мере, именно этот срок мы предварительно обговорили.
Марина начинает перевязывать рану. Движения хаотичные, неровные. И снова нервирующая пауза.
Думаю, как её нарушить и насколько натянуто будет завести совсем другую тему. Кстати, интересно, на какие именно Марина любит говорить больше всего, там, в обыденной жизни?..
— Надеюсь, это будет последний день, когда я тебя вижу, — неожиданно едва слышно бормочет она.
А я надеюсь на обратное. И даже неважно, сколько всего мне придётся ради этого разгребать.
7. Глава 7
— Спицын совсем охренел, — рычит отец. — Я выдвинул ему элементарные требования, а он наотрез отказался их выполнять!
Неожиданно. Но судя по тому, как взбешён папа, — переубеждать пытался. И, видимо, не только не вышло, но и отпор нехилый получил. Странно, если честно. Спицын решил рисковать дочерью? Она ведь в наших руках.
Или требования были не такие уж элементарные?..
Я сжимаю челюсть, понимая, что даже если и так, отец не признается. Но всё же стараюсь быть спокойным:
— Я должен верить, что он просто так готов рискнуть своей единственной дочерью, которая, кстати, ему очень предана? И насколько я слышал, это взаимно.
— А ты что так на меня смотришь? — голос отца непривычно груб. Мне эти нотки ещё никогда не предназначались, бывало Антону, но и то не так уж часто. — Вообще-то это ты всё заварил. И какого хрена не удосужился посоветоваться со мной?
Ну вот. Начинаются наезды, а значит, папа и вправду почти что в панике. Будь он спокоен, понимал бы, что нет никакого смысла выяснять, что на «меня» нашло. Смысл, если лучше обсудить, что дальше? Тем более что эту стадию — обсуждения того, что «я» уже натворил, мы прошли и в прошлый раз.