Смирись, девочка - стр. 11

По крайней мере, я словно физически ощущаю облегчение, которое испытывает похититель, поняв, что я не буду сражаться. Видимо, какие-то хлопоты я бы ему всё равно доставила борьбой. Похоже, ранить меня он и в самом деле не собирается. Значит, хочет вернуть папе, но, разумеется, после того, как тот выполнит ряд требований, сильно ударяющих по его бизнесу. И это в лучшем случае, если только по бизнесу. Ведь Ковалевские — не идиоты, и должны понимать, что такие вещи, как похищение детей, не прощаются. Значит, пойдя на этот шаг, сознавали риски.

А ещё это значит, что нельзя сдаваться и мне. Иначе папа рискует потерять всё. Мы не должны играть по правилам этих беспринципных Ковалевских.

— Ну так что? — прерывает чуть затянувшееся молчание Кирилл. — Ванная? Или нож всё ещё манит?

Я чуть вздрагиваю от неожиданности последнего вопроса, брошенного как бы между прочим. Никак не могу понять, похититель издевается или прощупывает почву?

Хотя с чего бы ему. Вряд ли он вообще воспринимает меня всерьёз. Не думаю, что это похищение вызывает у него хоть малейшие трудности.

— Ванная, — сдержанно отвечаю, подавив порыв спросить, а пустят ли меня туда одну.

Ещё чего не хватало — пресмыкаться перед похитителем или нуждаться в его разрешении. Умом понимаю, что особых вариантов у меня нет, и стоит хотя бы изобразить видимость покорности, но вот не могу. Может, освежусь там, в ванной, расслаблюсь, и сумею взять себя в руки. Но сейчас, когда этот Кирилл сидит тут передо мной, такой уверено невозмутимый, эта задача из разряда невыполнимых.

— Тогда пойдём, — он поднимается, откладывает в сторону тюбик с мазью и, чуть помедлив, протягивает мне ладонь.

Я вздрагиваю и машинально отодвигаюсь. Мельком смотрю на него, и, когда наши взгляды пересекаются, возмущённо поднимаю брови:

— Неужели в этом доме нет хотя бы женщин? Я, может, и нужду теперь справлять должна при тебе?

Голос звучит с такой непоколебимой яростью, будто это не меня сейчас внутри просто разрывает от страха, ощущения собственной беспомощности и обиды за папу и себя. Не понимаю, как ещё держусь, вроде как даже права качаю, когда с каждой секундой всё сильнее тянет просто разрыдаться, свернувшись в клубочек.

Кирилл мрачнеет. На его лице мелькает плохо скрытое недовольство — кажется, мой тон его злит, больше нечему, остальное же прямо как по нотам у него складывается.

— Вообще-то я собирался проводить тебя до ванной и оставить там. Руку протянул, потому что ты пока что слаба.

Неожиданный ответ.

Я недоверчиво хмурюсь. Становится даже слегка неловко от своей реакции — видимо, я только выдала этим страх, хотя, если подумать, объективных причин решить, что Кирилл отправится со мной, не было. Раз уж меня освободили от наручника, оставив спать тут одну, логично, что и в ванную пускать будут. И, скорее всего, там и без того нет возможностей к бегству.