Смертельный кадр - стр. 16
Но сегодня дворник Фрол находился в благодушном настроении, о чем весть по отделу разнеслась задолго до начала обеденного перерыва. Причина благодушия носила тривиальный характер, а именно – день зарплаты. В этот день бессемейный Фрол позволял себе прикупить в магазинчике, расположенном с торца соседнего с РУВД дома, бутылочку «красненькой». Его не интересовали ни знаменитые грузинские «Хванчкара» и «Киндзмараули», не привлекали молдавские «Фетяска» или «Рислинг», даже напитки из дружественной Болгарии типа «Медвежья кровь» дворник Фрол обходил стороной. Единственный напиток, которому Фрол оставался верен на протяжении многих лет, – это дешевый красный вермут, который можно было приобрести за символическую цену в один рубль и две копейки. И не важно, что в народе это пойло пренебрежительно именовали «бормотухой», или «чернилами», его эти чернила вполне устраивали, давая возможность, пригубив стаканчик, расслабиться, получать удовольствие от жизни и при этом не бить по карману.
В день получки Фрол сам выманивал оперов и патрульных из душной курилки и предлагал «подышать свежачком» на узкой деревянной скамейке, установленной в закрытом дворике за углом. При этом он апеллировал к старой русской пословице «кто старое помянет…» и предлагал в знак примирения поделиться с «одиноким стариком» табачком. Сотрудники отдела с радостью принимали предложение и щедро делились с Фролом сигаретами, несмотря на то, что знали: пройдут всего сутки, и дворник вновь примется ругаться и сквернословить в их адрес, позабыв и о своем предложении, и о пахучих сигаретах, предусмотрительно припрятанных про запас. Да и кто в здравом уме откажется от легкого августовского ветерка взамен дымного воздуха тесного помещения?
И все же кое-кто в этот день подобный выбор сделал, поэтому, когда капитан Савин открыл скрипучую дверь курилки, комната не пустовала. У открытого окна сидел старлей Дроботов из экспертно-криминалистического отдела, мужик угрюмый и нелюдимый. Глядя в окно, он дымил сигаретой и, казалось, находился где-то далеко. Чуть в стороне, на широкой скамейке, развалился толстяк Габиулин из дежурной части. В отличие от Дроботова, Габиулин поболтать любил, но сегодня явно не был настроен на общение. Ближе к двери восседала компания участковых, молодых и шумных. Склонив головы над пепельницей, они перешептывались и время от времени громко смеялись, отчего губы Габиулина всякий раз недовольно кривились.
Сегодня капитан Савин, так же как и Габиулин, не был расположен к общению, вот почему свежему воздуху он предпочел комнату для курения. Здесь он надеялся побыть в относительном одиночестве и заодно избежать неприятных вопросов, касающихся текущего расследования. С момента обнаружения трупа на Звенигородском шоссе пошли третьи сутки, а у него не только подозреваемого, но и имени жертвы до сих пор не было. Это обстоятельство выводило Савина из равновесия, и он всерьез опасался, что сорвется, если услышит от коллег еще хоть один вопрос по «делу неизвестного», как окрестили жертву со Звенигородского шоссе.