Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография - стр. 68
– Что там? -спросила она тихо, но тут все зловещее начало и проявилось.
– Да так, его ребяческие выходки. Ничего особенного
– Почему ты это прячешь?
– Ничего я не прячу, думаю просто, что он никогда не повзрослеет, так и останется ребенком. И таким мы его и воспитали, – она тяжело вздохнула и отвернулась. Иногда тетушка была просто невыносима.
Елизавета Алексеевна думала о своем, о самом больном и тревожном, хотела промолчать, но все-таки произнесла это вслух:
– Может все эти красотки тогда и не отнимут его у меня. В этом есть своя прелесть, как погляжу.
Ей хотелось получить какое-то подтверждение своим мыслям и переживаниям. Но Мария казалась неумолимой.
– Но он должен жить своей жизнью, – мне тоже хотелось бы этого, но он проклянет нас, если так будет… У каждого своя жизнь, у Мишеля своя, и нам придется с этим смириться.
Бабушка поджала губы и ничего больше говорить не собиралась, она ее разочаровала, очень разочаровала. Ладить она могла только с дворовыми девками, те, всегда говорили то, что ей и хотелось услышать, молчали, как только она начинала сердиться, с ними было легко и просто управиться.
Глава 12 Смерть Отца 1 октября
Мишель иногда виделся с отцом, но это было так редко, уже если Мария не могла поладить с тетушкой, то каково было этому отставному военному с ней о чем-то договориться. Он был с самого начала не пара для ее дочери, а уж теще с ним вовсе не о чем было говорить.
В самом начале они быстро договорились о том, что он не станет мешать ей воспитывать внука и не будет искать с ним встреч. Сначала ему показалось это пустой угрозой. Не могла же она совсем лишить его сына, но оказалось, что она могла, она могла и больше того, при первом непослушании просто захлопнуть перед ним дверь, судиться, бороться с ней у него не было ни сил, ни денег, ни желания что-то доказывать, она всегда была права, если даже была не права, такое вот железное правило грозной старухи. Он мог выть от бессилия, но ничего не менялось от этого.
Он приходил к вратам усадьбы, словно случайно прогуливался, часто видел сына издалека, смотрел как он рос. Мальчик казался ему не по годам угрюмым. Но сам он был точно таким, а потому исправить он ничего не мог, если бы и захотел, да и не понимал он эту русскую душу. Всю жизнь тут оставался и ничего не понимал. Ему было даже лень жениться снова, хотя возможно он просто боялся грозной бабушки, осуждения света, каких-то новых скандалов и потрясений, потому и умер незаметно, не решаясь их тревожить, навязываться.
Этого бы точно никто не заметил, если бы он не оставался родственником Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, если бы у него не родился сын, и не произошла эта трагедия их разлука, ставшая вечной теперь.