Смерть на Ниле - стр. 37
Оставшуюся до ленча пару часов Эркюль Пуаро решил скоротать на Слоновом острове – он лежал прямо против отеля.
Он направился к пристани. В лодку как раз садились двое мужчин, и он присоединился к ним. Тот, что помоложе, приехал накануне поездом; высокий, темноволосый, с волевым подбородком на худощавом лице. На нем были невыразимо грязные штаны из серой фланели и совершенно неуместный в этом климате свитер с высоким воротом. Другой, толстячок средних лет, немедля заговорил с Пуаро по-английски – бегло и не очень правильно. Их молодой спутник от беседы уклонился и только хмуро посматривал в их сторону, а потом и вовсе повернулся к ним спиной, засмотревшись, как ловко лодочник-нубиец[43] толкает ногой кормовое весло, одновременно управляясь с парусом.
На реке стояла полная тишь, медленно расступались темные, осклизлые громады скал, ветерок овевал их лица. До острова добрались очень скоро, и, сойдя на берег, Пуаро и его словоохотливый знакомец прямиком направились в музей. Толстяк на ходу достал визитную карточку и с полупоклоном вручил ее Пуаро. Там значилось:
«Signor Guido Richetti, Archeologo»[44].
Пуаро не остался в долгу и также с поклоном извлек свою карточку. Исполнив эти формальности, они вошли в музей, и итальянец сразу завел высокоученый разговор. Сейчас они говорили по-французски.
Молодой человек во фланелевых брюках, позевывая, незаинтересованно обошел музей и поспешил наружу.
В конце концов его примеру последовали и Пуаро с синьором Рикетти. Итальянец сразу зарылся в руины, а Пуаро, высмотрев на скалах у реки знакомый солнечный зонтик в зеленую полоску, улизнул в ту сторону.
С книгой на коленях и блокнотом под рукой миссис Аллертон сидела на большом валуне.
Пуаро учтиво снял шляпу, и миссис Аллертон тотчас взяла слово.
– Доброе утро, – сказала она. – Боюсь, от этих жутких детей совершенно невозможно отвязаться.
Темнокожая мелюзга лезла к ней, скаля зубы и кривляясь, и канючила «бакшиш».
– Я надеялась, что надоем им, – пожаловалась она. – Они уже часа два, если не больше, глазеют на меня и помаленьку окружают; крикну им «имши», погрожу зонтиком – они разбегутся, а через минуту-другую возвращаются и снова пялят на меня свои противные глазищи, и носы у них тоже противные, и приходится признать, что я не люблю детей – во всяком случае, неумытых и элементарно невоспитанных.
Она виновато рассмеялась.
Пуаро предпринял безуспешную попытку разогнать ватагу. Рассеявшись, ребятня снова собралась и взяла их в кольцо.
– Будь в Египте поспокойнее, цены бы ему не было, – сказала миссис Аллертон. – Тут человеку не дают проходу. То клянчат деньги, то навязывают ослика или бусы, то тянут в туземную деревню или на утиную охоту.