Смерть на Ниле - стр. 20
Розали заглянула ему в глаза:
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что не все то золото, что блестит. Я хочу сказать, что, хотя эта дама богата, красива и любима, не все там благополучно. И еще я кое-что знаю.
– Неужели?
– Я знаю, – сказал Пуаро хмурясь, – что где-то я уже слышал этот голос – голос месье Дойла, и мне очень хочется вспомнить – где.
Но Розали уже не слушала. Она замерла на месте. Концом зонтика она чертила узоры на рыхлом песке. Потом ее прорвало:
– Я – гадина. Гнусная, отвратительная гадина. Я готова содрать с нее платье и топтать ее прекрасное, надменное, самоуверенное лицо. Я просто ревнивая кошка и ничего не могу поделать с собой. Она дьявольски везучая, такая выдержанная и уверенная в себе.
Эркюль Пуаро был отчасти озадачен этой истерической вспышкой. Он взял ее под руку, дружески тряхнул:
– Tenez[28] – выговоритесь, и вам станет легче.
– Ненавижу ее! Впервые так ненавижу человека с первого взгляда.
– Превосходно!
Она подозрительно взглянула на него. У нее дрогнули губы, и она рассмеялась.
– Bien[29], – сказал Пуаро, также рассмеявшись.
И они мирно направились дальше к отелю.
– Мне надо найти маму, – сказала Розали, когда они вошли в прохладный, сумрачный холл.
Пройдя холл, Пуаро вышел на террасу с видом на Нил. Несмотря на раннее время, столики были накрыты к чаю. Поглядев на реку, он спустился побродить по парку.
Там играли в теннис под палящим солнцем. Он задержался посмотреть, потом сошел крутой тропкой вниз. На скамейке лицом к Нилу сидела та самая девушка, что он видел в ресторане «У тетушки». Он сразу узнал ее. В его памяти отчетливо запечатлелось ее лицо, и как же оно переменилось! Бледное, исхудавшее, с печатью неизбывной скуки и подавленности.
Он чуть отступил назад. Не замеченный ею, он мог смотреть без помех. Она нетерпеливо постукивала по земле ножкой. Глаза, как бы подернутые дымкой, вдруг странно оживляла горькая радость. Она смотрела прямо перед собой, на Нил, где скользили барки под белыми парусами.
Тот голос, это лицо – да, он вспомнил их. Вспомнил лицо этой девушки и только что услышанный голос новоиспеченного мужа.
Он следил за ничего не подозревавшей девушкой, а между тем в драме игралась очередная сцена.
Сверху послышались голоса. Девушку точно ветром сдуло с места. По тропке сходили Линит Дойл с мужем. Счастье и уверенность звенели в ее голосе. Ни следа недавнего напряжения и скованности в фигуре. Она была счастлива.
Та девушка сделала пару шагов им навстречу, и они пораженно застыли.
– Привет, Линит, – сказала Жаклин де Бельфор. – И ты тут, оказывается. Похоже, мы так и будем всю жизнь сталкиваться лицом к лицу. Привет, Саймон! Как поживаешь?