«Смерть красавицам» или Петербургский мститель - стр. 2
– Так точно, на Невском, – и Семёнов махнул рукой в сторону проспекта.
– Живо! – приказал околоточный.
– Так что передать?
– Ну, дубина!.. – изумился Ильин. – Про утопшую бабу доложи. И про порезы на лице, – крикнул уже вдогонку.
Квартира ротмистра Преферанского располагалась во втором этаже доходного дома, стоящего на углу Невского и небольшой улочки Золотоношской.
Семёнов всегда робел, когда приходилось с поручениями приходить к начальству. Начинали слабеть ноги, и каждый шаг давался с трудом. Особенно обессилили последние ступени.
Полицейский нажал на кнопку электрического звонка и прислушался к трели, раздавшейся за дверью. Затем поспешно отдёрнул руку, словно медная поверхность была горячей.
Спустя какое-то время, которое показалось Семёнову вечностью, щёлкнул замок или щеколда и звякнула цепочка. На пороге показалась девица лет двадцати пяти – тридцати с неприветливым оценивающим взглядом.
– Тебе кого?
– Михаила Александровича, – пролепетал оробевший полицейский.
– По какому делу?
– Убийству! – выпалил Семёнов.
У женщины округлились глаза, и она, заикаясь, пролепетала.
– Сию минуту доложу. Заходите, – милостиво позволила ждать в большом коридоре.
Через минуту появилась вновь.
– Следуйте за мной, – и провела полицейского в кабинет.
Ротмистр Преферанский, разменявший намедни четвёртый десяток, сидел за рабочим столом в кабинете. Перед ним стояла чашка дымящегося чаю, рюмка и полный графин вишнёвой наливки.
– Так что там у нас стряслось?
– Господин ротмистр… – начал было полицейский, но помощник пристава поморщился и с укоризной сказал.
– Тише, голубчик, тише, ты не на плацу.
– Ваше благородие, сегодня при обходе порученного мне участка, – робость Семёнова куда-то ушла, и он начал докладывать, словно по написанной бумаге, – в воде Калашниковской набережной обнаружил утонувшую женщину со следами порезов на лице.
– А что ты, братец, по таким пустякам беспокоишь? Ну, утонула загулявшая бабёнка, что с того?
– Так, ваше благородие, порезы… – попытался возразить осмелевший Семёнов.
– От винта судна какого-нибудь.
– Ваше благородие…
– Да что ты заладил: «благородие, благородие», – поморщился ротмистр, как от головной боли.
– Порезы больно ножевые напоминают.
– Ты что, эксперт?
– Никак нет.
– В участок доложил?
– Нет, ваше… – увидев, как скривился помощник пристава, умолк.
– Вот что, – Михаил Александрович потянулся к графину, налил себе рюмку, посмотрел на свет и одним глотком осушил. На несколько секунд замер, потом посмотрел на полицейского, словно не ожидал его увидеть. – Давай в участок, а заодно доложи Георгию Тимофеевичу. Понял?