Смерть и воскрешение А.М. Бутова (Происшествие на Новом кладбище) - стр. 4
Когда-то Варвара Борисовна была единоличной владелицей большой кооперативной квартиры, впрочем, и теперь официально записанной на ее имя. В те времена она представляла собой женщину не слишком высокого роста, широкую в костях, полную, с властным лицом, тяжелой поступью. И через много лет Бутов, если задумывался, проходя по темному коридорчику, а она случайно прошмыгнет мимо – тенью, летучей мышью, – не сразу мог сообразить, что эта и Варвара Борисовна одно лицо – так она изменилась.
…Двадцать лет назад, то есть вскоре после войны, Бутов, только демобилизованный, еще в армейской форме, пришел к незадолго до того овдовевшей Варваре Борисовне – единственной родственнице, и она, узнав, что он человек бездомный, не задумываясь, предложила:
– Поживи. Куда мне одной три комнаты?!
Выбирать было не из чего, и Бутов остался.
Варвара Борисовна заведовала большим комиссионным магазином, все стены были увешаны картинами темного письма – натюрморты с плодами и битой птицей в манере старых голландцев, Аполлоны, Амуры, Психеи, пастухи и пастушки – вероятно, по большей части не старина, а подделка под старину, но в дорогих золоченых багетах. В стены были вделаны тусклые зеркала и светильники, разные – деревянные, бронзовые, медные, тоже под старину. В углах гостиной стояли декоративные вазы в рост человека – китайские, греческие, немецкие и наши, Дулевского завода, покрытые плотным слоем пыли; узор почти не просвечивал. Мебель – столы, стулья, шкафы, сервант – была ветхая, разностильная; Бутов перевез сюда и свои военные трофеи.
Первое время – долго! – он чувствовал себя ужасно неприютно среди нагромождения вещей. Вроде того, когда приходилось ночевать в разоренных немецких городках: у камина аккуратно уложенные угольные брикеты, даже щепочки для растопки запасены; на кроватях уютные перинки в полосатых чехлах; в ожидании стоит на полу вместительная ночная посудина толстого фаянса. В разбитое окно врывается черный ветер, прослоенный, как сало мясом, алыми прожилками – отблесками близких пожарищ; город пылает. Воет, свистит ветер, а то замолкает, прислушивается, как звеня проносится тяжелый снаряд или длинно, однотонно прострочит станковой пулемет. И снова ветер воет, хрипло лает, догоняя кого-то. Не тех ли, кто должен был греться у камина, нежиться на белоснежном белье под перинкой.
А может быть, тех уже нет в живых?
С рассветом ветер поднимет и погонит тебя. Ты сквозь сон, не открывая глаз, хрипло спрашиваешь ординарца: «Ну, как, Васек, не горим еще?» – «Да нет, товарищ капитан, покедова порядок».