Слово атамана Арапова - стр. 86
– Слышь, Петро, а те не кажется странной смерть Демьяна, царствие иму небесное?! – Он вновь перекрестился и внимательно посмотрел на озабоченное лицо Кочегурова, который продолжал думать о чем-то своем.
– А што тута странного, видать, срок подошел, – нехотя ответил есаул.
– Энто понятно! Нo помер как-то не по-людски, не по-нашенски. Утоп бесславно казак боевой!
– Кому как отпущено.
– Смекаю Крыгина обспросить о том. Што-то темнит Гаврила о несчастье том, и я ему не верю! – Арапов решительно встал и нахлобучил шапку. – Вот прямо седня вечером у костра и учиню спрос. Поглядим, што «бляшечка» на мои вопросы грить будет.
Кочегуров и атаман покинули кладбище и медленно пошли в сторону лагеря.
– Жисть наша што скорлупа яичная, – вздохнул Арапов. – Чуть што – трещина, а может быть, и хуже!
– Хужее-то куды ешо?
Есаул сплюнул и с величайшей досадой пнул земляной холмик, под которым оказался гриб. Но Петр не обратил на него никакого внимания и, раздавив каблуком, последовал дальше. Кулаки его сжимались и разжимались от бессильной злобы, а лицо исказила гримаса боли.
– Смерть – энто… Как я жив тады остался, и не пойму. Што стоит жизнь, тады мы и не думали. Ежели што и думали, то как дороже отдать ее. Пущай, думал я, помру – лишь бы на мою жисть ихних жизней поболе взять! Как в беспамятстве был. Казак, почитай, завсегда брал смелостью да нахрапом. Где сотня нужна, десятком брали. Где тышша нужна, сотней шли. Вот токо со Степкой и Гурьяном промашка вышла. Великим числом задавил нас степняк.
– Да, не казнись ты. – Атаман ободряюще похлопал Кочегурова по плечу. – Иш извелся весь. Мало ли нас, казаков, гибнет год от году!
– Дык…
– Замолчь… молчи, грю, Петро, и меня слухай! Припомни вот, как крепостицу азиатску брали? Названье вот токо запамятовал.
– Хаюрзу? Што от Бухары недалече?
– Во-во, именно. Помнишь, с ружьями и саблями супротив артилерии да с деревянными трещотками – для страху. А вспомни ешо, накладем сена в сани и айда гоням вдоль фронта взад и вперед – гляди, мол, сила какая.
– Помню сее, как же, – немного ободрившись, ответил Кочегуров.
– А ешо вспомни, Петро, как кыргыз зымою в степи обложили? Окопались оне тады крепко, камнями обложились, снегом, водою облили – заледенело все. И кибитки ихние рядом, греться можно. Нам бы их тады силой никогда не взять. У нех горы рядом, за спиной, а мы с Яика прямо, с голого места почитай. И числу их воинов счету нет. «Браты, – кричал тады Меркурьев, – одна она смерть-то! Силой ни в жисть не взять, на испуг хапнем сукиных сынов!» Нас-то десятков пять душ с ружьями да возчики следом с палками – тож будто ружья, и хайлим во всю глотку: «А-а-а!» – и на приступ прям. Ошалели кыргызы тады, раз-другой пульнули, на коней – и айда тикать.